Парни обзавелись новым составом, отхрумав у «Спального района» ударника и басиста: Маркеса и Вальтера. И подыскали репетиционную точку: упали на хвост Анфэйзу, солисту «Спальника», в распоряжении которого была комната в ДК 8ГПЗ — с инструментами и аппаратурой.
И вот тут появилась проблема: новый состав — новое имя.
Какое?
Решили обозваться «Сумерки». Неплохое имечко, особенно если сравнить с вариантом, предложенным Димычем Воронцовым — «Наш семейный нейрохирург».
Но Амбал не одобрил:
— «Сумерки», блин, а почему не «Утречко», на хрен?
И «Сумерки» так и остались просто сумерками. А Ветал, эстет и фантазёр, сам придумал название и настоял на его принятии в первом чтении. Аргументация была простая: мы — это те, кто гонит беса. Нет? Ага. Ну так на нет и суда нет, но и меня, как соло-гитариста, в группе больше нет. Обыкновенный шантаж. И группу окрестили.
Это не имя было, не кличка — это общественно опасное деяние.
«Экзорцизм».
Мило, не правда ли?
Мне тоже очень понравилось.
…будь проклят тот день, когда оружию стали давать имена…
В общем, никого, кроме Ветала, «Экзорцизм» не вдохновлял. Но Амбал упёрся рогами — му-ууу!! — и всем пришлось покориться.
Однако смирились не все. Не смирился Дрон.
Дрон не Менделеев — гениальных сновидений не конспектировал, но выход из ситуации наковырял.
У всех есть определённая подборка отличительных черт: пристрастия в музыке — обязательно, книги — возможно, на чём торчишь — без вариантов.
Пример классификации молодняка по этой системе:
1. рокер — Борхес — пиво,
или
2. рэпер — «Курочка Ряба», второй том, пятая строка снизу — трамалгин.
Музыкальные пристрастия самые разобщающие. Я давно заметил, что большинство рокеров инфицированы патологической нетерпимостью к другим стилям извлечения ритмичных звуков. На этом и основывалась задумка Дрона.
— Ветал, я тут вчера по ящику клип видел… — говорю Амбалу.
В его глазах недоумение: какого хрена ты ко мне приклепался, я, может, тоже клип видел по телеку, но ведь не хожу, не рассказываю всем.
— Прикольный клип. Брэйк-бит такой солидный… Шо такое брэйк-бит? Ну, это типа «Prodigy». Ну шо ты акаешь? Прикольный музон, кстати. Да, Ветал, да. Старею и попсею. А клип ничо. Дорога железная. По ней крендель топает… — подумав, добавляю: — С мешком. И в мешок этот гравий, щебёнку, ну всю хрень эту, короче, собирает. В кайф сделано. Классно.
— У-гу, — совершенно не въезжает в расклад Амбалка. Даже не пытается. И слушает меня только из вежливости. Краем уха. Левого.
— А знаешь, как группа называется?! — перехожу в наступление.
— ?? — в глазах у Витали предчувствие чего-то нехорошего и неотвратимого. Как похмелье с перепоя, как свет в конце туннеля, как… Если хлеб намазывать на масло, что-нибудь изменится?
— Она называется «Экзорцизм», — удар по яйцам или плевок в душу? Жестоко. Но сказал, что лекарство должно быть сладким и не ломить в паху?!
— Вот блин…
Это сказано таким тоном… Типа ради чего дальше жить, пусть ветер направляет кладбищенских ворон. Таким тоном, что мне хочется улыбнуться и сказать, мол, Ветал, ты повёлся как старый мотороллер, шуток, блин, не понимаешь. Но…
— Из Питера бойцы. В «Драйве» видел, — забиваю последние гвозди в крест выплеснутой мною лжи.
Как ни крути, как ни плюнь, а всё равно лжи.
Потом такую же информацию Амбалу загрузили Дрон и Юрик — для страховки.
Заговор.
И это подействовало: о «бесогонстве» больше не вспоминали. Группа в очередной раз стала безымянной. И воцарился мир под пластиком, и согласие поселилось в кофрах. А вопрос о названии долго не поднимали — уж слишком болезненно получалось.
Рёв гитар стихает, Дрон оборачивается к Зомби, застывшему на раздолбанном синтезаторе:
— Ну как?
Зомби вскакивает и начинает яростно хлопать в ладоши:
— Паганидлы! Па-га-нидлы!!
— Тьфу ты блять, — Дрон в смущении. — Уберите куда-нибудь этого идиота.
На новой точке в ДК Станкостроителей, после того как Маркеса заменили Фэндэром, Дрон повесил на стене плакат с фирменным логотипом «Nameless»: фак с оттопыренным, вместо положенного среднего, безымянным пальцем.