Сквозь смазанное жужжание гитар отчётливо слышно только ударника. Сломалась палочка — не сачковал парень, старался.
Толпа довольна. Толпа обожает песни о сокровенном.
Мы ревём от восторга и умиления — порадовал, старик, не Сид Вишес, но могёт пацан: башню снесло основательно. Особенно у Костяры: он уже на сцене, микрофон отобрал и…
Нет, только не это!
— А хотите анекдот? — Шамана заметно шатает. — Василий иванович у петьки приборы, двадцать шо двадцать а шо приборы…
Рядом с нами девчушки с длинными хаерами безумной расцветки достают из рюкзака трёхлитровую банку. Помидоры. Маринованные, с укропом. Не гнильё, конечно, но Костику всё равно метательные помидорчики не понравились. Расстроенный — влажный и солёный — он спускается в народ. Солист перехватывает инициативу и для поддержания имиджа плюёт в толпу. Попадает в Димку Воронцова. Димка встряхивает крестом в левом ухе и вопрошающе смотрит на нас: на меня смотрит — я киваю, на Костика — понятно, не против, на Юрика — Юрик за. Да мы, на хрен, заплевали просто этого урода — до сих пор, наверное, от зелёных смарчей отскрестись не может. Вот что значит мужская солидарность. Это вам не помидоры из-за широких спин швырять.
3. СТУДЕНТЫ
— Ты кто? — спросил Старый.
— Я Том.
— Том?
— Нет, Том. Не Том, а Том.
— Ты изменился.
— Я не тот Том, который был до меня.
— Все вы Томы, — хрипло крикнул Старый, — Все одинаковы.
— Нет, Старый. Мы все разные. Вы просто не видите.
Топить буржуйку лепестками орхидей — не правда ли в этом что-то есть? Жаль это слишком накладно для меня, иначе купил бы настоящую антикварную буржуйку и зажигал бы себе сколько влезет, попивая пивко с креветками. А ещё я хочу написать белой эмалью на «Джоконде» нечто вроде самой банальной эпитафии, которую только можно изобразить — «Здесь БЫЛ я». Вот так вот запросто испоганить великое искусство и никогда и никоим образом не пожалеть о содеянном вандализме. И о том, что был.
Но это уже слишком.
Прошло пять лет после школы. Пролетели годы, как и не было. Лишние?
На пороге стоит Копейка — студент Общепита, мой бывший одноклассник — какого хера припёрся? В рук бутылка пива, во второй зачищенная рыбка. А пиво свежее, а рыбка нежная.
Копейка чуть заметно — не зря логопеда в детстве посещал — картавит:
— Привет. Выходи.
Площадка между четвёртым и пятым этажом — моё любимое место для бесед. Со студентами Общепита. А пиво выдохнется, а рыбку съест кошка. Что за блядство, а не жизнь?!
Копейка, габаритами до сих пор соответствующий погремухе, достаёт сигарету, подкуривает и глубоко затягивается:
— Ты под чем?
Я даже слегка опешил:
— В смысле?
— Колёса, трава или по-взрослому? — аномальные зрачки и блуждающая между ушей от подбородка до лба улыбка в пол-лица.
— По-взрослому. Пивом убиваюсь.
Он смеётся, своеобразно оценив шутку, и подмигивает.
Перекидываемся парой-тройкой фраз, и я понимаю: разговор не клеится, нет ни одной общей завязки кроме школы (кого видел, я слышал, она замуж вышла, Клим сидит). После того как мы выясняем, что сегодня денёк ничего так, только ветер противный, виснет пауза. И слышно как за стеной смыли воду — поможем, кто чем может, Диканёвке!
Копейка по-кошачьи жмурится и расцветает спелым одуванчиком.
Нежданчик как-то рассказывал о похождениях Копейки и Валерика Запаршева на одной нетрезвой вылазке.
Копейка напился первым и первым нырнул в камыши, когда…
Когда мимо палатки проплыла девочка на матрасе и закричала: «Кто хочет меня трахнуть — плывите сюда!» Половина братвы ломанулась в воду.
После ночных купаний Копейка долго сушил яйца. Именно сушил яйца — костёр находился у него как раз между ног. При этом явственно чувствовался запах палёных волос. Или подгоревшего омлета?
Потом Копейка накатил ещё соточку и до палатки доползти не смог. Занесло на повороте. Там же и уснул, уткнувшись мордой в песок…
Сначала из темноты раздался душераздирающий вопль:
— Хочу женщину!! Дайте мне женщину!!
Потом появился и сам Валера. На «хочу» его резко качало влево, на «женщину» — вправо.
Орал он долго и самозабвенно — коты по весне тише трубадурят. Голод, тем более ТАКОЙ, не тётка — морковочкой и салатиками не отделаешься, нужна плоть — сладострастно подрагивающая и гормонами истекающая. Валера был гимнастом, и плавать не умел.