— В натуре. И червяки. Дождевые!
Идём. Гуляем. Дышим.
— Трава, — улыбаюсь, — дерьмовая. Не цепляет совсем. Может хоть пивка попьём, а то прям обидно даже.
Хрюша не против, и Киса согласна. Они ведь правильные ребята, в отличие от тех, кто книжные обложки да телевизор изучают вместо сурового реала: везде же кровь — мышь избивает Тома, Рэмбо передёргивает затвор, морпехи собираются в одиночное плавание к острову сокровищ. Ужас! Бр-рр! Но, если верить кинематографу, есть ещё в этом мире место для любви: Анжелика и хромой инвалид — настоящие чувства, верность и преданность.
— Мальчики, — это Ольга, голосок дрожит, — а куда ларёк делся?! Здесь же ларёк стоял! Куда он делся, а?!
— Киса, ты чего? — улыбаюсь, — Этот ларёк херти сколько лет назад тому убрали. Пять уже. Лет. Тому.
— А где ларёк?! Тут же киоск был! «Союзпечать»!
— Оля, «Союзпечать» ещё раньше убрали, — медленно прожёвывая слова, объясняет Кабан. — Потом здесь ларёк был. Я в нём презервативы всё время покупал. Потом и его убрали.
— Презервативы?
— И презервативы тоже. Вместе с ларьком. Но сначала ларёк, а потом презервативы.
— Какие презервативы?! Здесь же ларёк был! «Союзпечать»!
— Презервативы — это такие резиновые гандоны. Но их уже нет. Давно. Как и ларька в киоске «Союзпечати». В «Союзпечати» презервативы не продавали. Потому её и убрали — зачем, если презервативы не продают, правильно?
— Олег, ты што-то путаешь!
— Ничего я не путаю. Гандонов я как будто не видел.
— Да-да, ты прав! — она пробегает немного вперёд, останавливается, оборачивается и загадочным тоном — тс-с-с, по секрету! — выдаёт: — Я поняла: ларёк стоит, просто мы его не видим!
И, уподобившись внезапно ослепшему человеку, выставляет руки вперёд — щупает пальчиками пустоту, осторожно передвигаясь маленькими шажками:
— Сейчас я его найду!
Ничего не оставалось, как взять Оленьку под белы рученьки и аккуратненько оттащить в сторонку, чтоб народ не пугала.
Она, конечно, расстроилась, долго молчала и вдруг, неожиданно и с придыханием, зашептала мне на ухо:
— Саша, почему он за нами идёт?
— Киса, кто идёт?
— Этот страшный человек.
Оборачиваюсь — действительно, мирно шагает невзрачный мужичок, метр в шапке, плешь без усов. Мы этого красавца только что возле магазина обогнали.
— Да ладно, — говорю, — чего ты, Киса? Идёт себе и пусть ковыляет. Может там его гнездо. Дела у него там. И яйца не насижены.
— Какие яйца?
— Откуда я знаю. Я ж ему не жена.
— Тогда почему он идёт за нами?
— Чёрт, а действительно…
— А может это просто мы идём впереди него?
— Может. Но тогда почему он идёт за нами?
Покупаем по батлу «монастырского светлого» на фэйс.
Стоим. Пьём.
Добрый Хрюша решил успокоить мелко подрагивающую Ольгу шутками. Своеобразными, невинными шутками.
— Оля, а я же маньяк! — добродушно Олег.
Киса внимательно смотрит на Олега:
— Кто?
— Маньяк!
— Кто-кто?
— Ну… маньяк. Хожу и всех молотком по голове — тюк!
— Зачем?
— Ну я же маньяк!
— Кто?
— Ма-а-а-а-ньяк! Читай по губам: МА-НЬЯК! Хожу — и тюк!
— Зачем?
— Как зачем? — задумался Хрюша, лоб наморщил даже, и неуверенно так: — Чтобы молотком по голове — тюк?
Киса тоже задумалась на пару секунд, улыбнулась и ответила:
— Правильно, ты же маньяк.
— Кто? — не понял Кабан.
— Ты, — настаивает Киса.
— Зачем? — тревожно поинтересовался Кабан.
— Чтобы по голове молотком — тюк! — как маленькому ребёнку очень медленно сказала Ольга. — Ты же маньяк!
— Кто? Я?
Этот разговор меня крайне достал. Я ненавязчиво предложил всем заткнуться и допить пиво. Очень тактично предложил:
— Товарищи, вы бы заткнулись, а? И пиво пейте, а то…
Что может случиться, если они не завалят хоботы, я не знал. Поэтому фраза осталась зловеще неоконченной.
Да, слабенькая трава — лопушки.
Теперь, вспоминая всё это, я…
Улыбаюсь.
Демон втянул живот по стойке смирно, Демон улыбался папе. Жизнь заставила. Что и говорить, сессия — это не летние каникулы и даже не пивка в субботу хлопнуть. Демону нужны деньги. Деньги есть у папы. Надо просить.
Папа любил, когда у него правильно просили: подобострастно и заискивающе, потупив очи доле, и с едва заметной слезинкой благодарности — благодетель ты наш! — вот так чтоб просили.
— Пап, мы на зачёт надо. Васильева, сука, без практических не ставит. А я не ходил. Денег хочет. Двести гривен.
Коля просил правильно — дрожа и потея. И потому папа денег дал, не поскупился.