Дверь номера скрипнула, и ирландец развернулся. На пороге застыла хозяйка со стопкой белья, прижатой к груди.
– Извините, мэм, – сказал он смущённо, вкладывая кольт в кобуру. – Дурная привычка.
– Можете называть меня Мари, мистер Коллинз.
– Мистер Коллинз? – О'Райли спохватился: – Просто Джек.
– Джек? Или Джон?
– Ну, вообще-то моё полное имя Джефферсон Джексон[6], – с неохотой начал выкручиваться О'Райли, – так что если вы назовёте меня Джеффом, я тоже не обижусь.
– Я пришла застелить вам свежую постель, Джон, – строго сказала Мари, – У нас тут рано встают и рано ложатся.
– Но я ещё не хочу спать. К тому же… мне надо идти, – сказал О'Райли, заметив в окне появление Фернандо.
Поспешно покидая номер, он услышал, как хозяйка тяжело вздохнула за его спиной.
Фернандо, оглядываясь с видом заговорщика, прошёл мимо О'Райли и кивком поманил за собой. За углом отеля он остановился и протянул руку.
– Вы обещали доллар, сенатор.
– Э, нет, амиго, – возразил О'Райли. – За доллар ты должен весь день следить за тем бродягой, а день ещё не кончился. Где ты его оставил?
– Этот бродяга встретился с помощником шерифа, потом они околачивались на почтовой станции и приставали ко всем возчикам с дурацкими вопросами, – быстро докладывал мальчуган. – Зовут его Фогель, он инженер, его компания будет строить новую дорогу на север, до самого Аламогордо.
– Инженер, значит? – переспросил О'Райли. – Это хорошо. И где он сейчас?
– Сейчас они заперлись у телеграфиста. Я слышал, что помощник шерифа попросил достать журнал телеграмм. А потом они захлопнули дверь. Мне ничего не слышно и не видно.
– Вот когда что-нибудь услышишь или увидишь, тогда и получишь свой доллар. Я не люблю разбрасываться деньгами, – сказал О'Райли назидательно. – Они слишком тяжело мне достаются.
– Мне тоже, капитан, – мальчишка развёл руками. – Побегу на телеграф.
– Беги, беги, и не теряй его из виду.
– Не потеряю. Его пасут мои люди, – крикнул Фернандо, оглянувшись на бегу.
До позднего вечера О'Райли просидел в салуне, молча потягивая виски и незаметно прислушиваясь к разговорам. История о том, как бродячий священник зажёг спичку о спину бандита, повторялась несколько раз, обрастая все более жуткими подробностями.
Поначалу бандит был один, но очень страшный. Кто-то даже узнал в нём горбатого Дикаря, которого, по слухам, давно уже повесили в Нью-Мексико. Священник страшно оскорбил его, но Дикарь ничего не ответил, потому что это был не Дикарь, а какая-то нечисть. Будь на месте священника кто-нибудь другой, его семье пришлось бы уже потратиться на гроб.
Потом оказалось, что бандитов было семеро, и они все окружили священника и направили на него свои револьверы, но тот произнёс короткую молитву, и все семеро ответили «аминь», перекрестились, по очереди поцеловали ему перстень и поспешно удалились.
Очередной рассказчик описал, какая длинная спичка была в руках этого бродячего мормона[7], длинная толстая спичка из красного дерева с зелёной головкой. Как только она скользнула по спине несчастного горбуна, мертвенно-белый свет озарил весь салун, и посетителям пришлось зажмуриться. А когда они смогли раскрыть глаза, то у стойки уже никого не было, ни бандитов, ни мормона. А мормон этот тоже непростой. Его видели в Амарилло за день до того смерча, который унёс десяток бычков прямо из загона. Говорят, что этого мормона сами мормоны изгнали из своей общины за то, что он нарушил все мыслимые границы их мормонского многожёнства. И он мотается по Западу, набирая последователей в свою собственную общину, где будет разрешено иметь любую встречную женщину, и она не вправе будет отказать. И за каждую новую жену член общины будет получать премиальные в размере подённой платы на железной дороге.
Присутствующие ненадолго отвлеклись, обсуждая перспективы железнодорожного строительства, и сошлись на том, что когда мормон снова появится здесь, любой охотно подставит свою спину для его спички.
Наконец кто-то заявил, что всё это враньё. Во-первых, не было в городе никакого Дикаря, потому что его и в самом деле повесили, об этом даже газеты писали. А во-вторых, мормон не мог зажечь об него свою волшебную спичку, потому что мормоны не курят. Ни трубок, ни сигар. И жевательный табак тоже не признают. Вот ведь чудики. И разговор перешёл в обсуждение разных сортов табака.
Когда О'Райли вернулся к дверям своего номера, он услышал чьи-то лёгкие шаги. Ирландец осторожно приоткрыл дверь и ощутил сильный цветочный запах. Так пахли цветки «кошачьего когтя», пустынного кустарника, который своими цепкими колючками может изодрать в лохмотья любое полотно. Но здесь, в гостинице, к этому аромату были примешаны незнакомые, городские запахи. Он не сразу сообразил, что это запах мокрого мыла.
Мари, вытирая руки розовым полотенцем, вышла из-за ширмы.
– Я пришла приготовить вам ванну, Джон.
– Не стоит, Мари.
– Вы заняли номер с ванной, и я обязана приготовить ванну, – сказала Мари. – А вы можете воспользоваться ей по своему усмотрению. Мыло бесплатно.
Высокая лохань из тёмного дерева, с приподнятой округлой спинкой, была наполнена горячей водой. На табурете стояли тазик и кувшин. Рядом, на полке с запотевшим зеркалом в полстены, лежали на жестяном судке два розовых шарика мыла.
Мари раздвинула лёгкую ширму, отгораживая ванну.
– Раздевайтесь, вас никто не видит, – сурово сказала она. – Вот полотенце. Я могу вас побрить.
– Не стоит, – сказал О'Райли поверх ширмы, почесав щетину. – С бородой теплее.
Стянув с себя рубашку, он повесил её на стоячую вешалку и обнаружил на одном из её рожков висящий захват для снимания сапог. «Ну, прямо все удобства, мыслимые и немыслимые», укоризненно покачал головой О'Райли и, сев на пол, стянул сапоги руками. Штаны он поставил рядом с сапогами, но они не простояли долго и обвалились на пол, сложившись в коленном сгибе. Пояс с кобурой О'Райли положил подле ванны так, чтобы рукоятка револьвера была бы под рукой.
Он забрался в ванну, осторожно погрузившись в горячую воду. Мурашки перебежали от ног к животу, и собрались между лопатками. Вылив из кувшина воду на голову, О'Райли обнаружил, что забыл снять шейный платок. Он с трудом развязал намокший узел, намылил ткань и принялся стирать её прямо в ванне. Закончив, аккуратно разгладил на закруглённом краю ванны и оставил сушиться.
– Что вы там стираете, Джон? – послышался голос Мари из-за ширмы.
– Я полагал, вы ушли.
– В мои обязанности входит регулярная смена постельного белья, – говорила она, шелестя полотном, похлопывая подушку и что-то сдвигая. – Если вы предпочитаете сами все делать, могли бы остановиться в салуне, где ночует всякий сброд.
– Всякий сброд? – О'Райли выжал губку, и мыльная пена окружила его кулак, как рукавица. – А я вот видел там вполне пристойного джентльмена. Его даже принимают за священника.
– С виду все кажутся пристойными, – заметила Мари, продолжая шелестеть. – Но под личиной благочестия скрываются иногда ужасающие пороки.
– Вы о нём что-то знаете, если так говорите?
– Не знала бы, не говорила бы, – попросту ответила Мари, и О'Райли услышал, как заскрипела его кровать.
– И что же такое вы о нём знаете? – спросил он.
– Да знаю…
Её ответ прозвучал как-то странно. Казалось, что она говорит сквозь зубы.
– Что-что? – переспросил О'Райли и встал в ванне, выглянув поверх ширмы.
Мари в комнате не было, но на стуле, подвинутом к кровати, лежало, нет, сидело её коричневое платье с белыми пуговками, застёгнутыми в ряд. Огибая грудь, они подчёркивали её очертания, словно платье всё ещё было надето на хозяйку. Рукава с буфами, храня округлость, свисали вниз вдоль спинки стула.
О'Райли торопливо вытерся и вышел из-за ширмы, шлёпая мокрыми ногами по полу.
Мари, в голубой ночной сорочке, сидела в его постели, прислонившись к спинке, и вытаскивала шпильки из своей причёски, зажимая их зубами. Её высоко поднятые руки были молочно-белыми, с жёлтыми завитками под мышками.
– Ну, наконец-то, – выдохнула она со счастливой улыбкой, и сползла, извиваясь, со спинки, и её рыжие волосы, как струйки виски, растеклись по подушке во все стороны.
6
Джефферсон, Джексон – фамилии исторических деятелей. Американцы нередко давали своим детям имена в честь героев истории, современной или древней, и почти в каждой семье, особенно провинциальной, был свой Вашингтон, Лафайет или Франклин.
7
Мормоны – члены религиозной секты «Церковь святых последнего дня», основанной в США Джозефом Смитом (1805—1844). Преследовались, в основном, из-за частых обвинений в многожёнстве, которое практиковалось в их общинах.