С восточной стороны крытые сени с узенькими оконцами вели в повалушу - деревянную башню в несколько мостов, которая служила для торжественных приемов и праздничных пиров. Рядом с ней, отдельно от других построек, стояли поварня, мыльня, конюшня, чуть дальше, в глубине двора - овин и амбары. По другую сторону от дома находилась гридница - большая изба, в которой жили дворовые люди, в случае надобности выезжавшие с князем на войну. Тут же располагались хлев для скота и курятник. Хозяйство было большое, добротное - чтобы его содержать, нужно было не меньше двадцати человек челяди, за которыми строго приглядывала хозяйка дома - Снежана.
Сам Буривой любил подниматься из своей палаты в высокую башенку с навершием в виде бочки, выкрашенной в лазурный цвет и раскрашенной золотистыми звездами. Он называл эту башенку "моя обитель". Она была узкой, всего несколько шагов в ширину, но этого пространства хватало на небольшую постель, где он имел обыкновение вздремнуть часок-другой после обеда, на маленький столик и на деревянный поставец с серебряными кувшинчиками, ковшиками и чарками. В этом маленьком теремке Буривой проводил свои лучшие часы. Подниматься сюда имели право только самые близкие к нему люди - жена, дети и ближний слуга Избыгнев, да и тот шагал сюда по высоким ступенькам, затаив дыхание и боясь скрипнуть половицей.
Из узенького окошка, обращенного на юг так, что сюда в разгар дня било солнце, можно было окинуть взглядом весь двор с хозяйственными постройками, с суетливыми бабами и ленивыми мужиками, с равнодушными козами и коровами, жующими траву, с кошками, шмыгающими под ногами, и собаками, виляющими хвостом и лезущими лизать руки каждому знакомцу, и, наконец, со свиньями, валяющимися в лужах, которых на дворе было полно после любого дождя. Отсюда же можно было заглянуть через забор на двор великого князя и узнать, что делается у него. Но и на великокняжеском дворе царила в точности та же картина - только челядь у него была одета получше, да ратные люди громче звякали своими доспехами.
День уже клонился к вечеру, когда Буривой, помывшись в горячей мыльне, пообедав как следует и вздремнув пару часиков, собрался наконец позвать к себе гонца, прибывшего еще ночью, когда все были в походе. Снежана была отменной хозяйкой - гостя, несмотря на его незнатность, приняли как полагается. Он был отдохнувшим, накормленным, его одежда была уже вычищена, а конь жевал в стойле отборный овес.
Едва посланец заговорил, как сердце Буривоя дрогнуло от давних, почти забытых воспоминаний. Путник произносил слова так, как их выговаривали в его родном городе, находившемся далеко-далеко, на самом западном краю славянских земель, где жили почти незнакомые с вятичами народы лютичей, бодричей и белых сербов.
- Откуда естешь? - спросил Буривой, произнося слово "откуда" как "отконд", со сладостью выдыхая через нос звуки, о существовании которых вятичи даже не подозревали.
- Естем со Старого граду, - ответил посланец. - Юж цалый мещонц в пути.
Буривой поворочал языком, но не смог вспомнить слова, которые в детстве он лепетал с такой легкостью, и заговорил по-обычному, по-великогородски, надеясь, что этот вагрин его поймет:
- Какие новости в Старом городе?
- В Старом граде смута, крамола! - сбивчиво заговорил Вадимир. - Великий князь Челодраг отправился на санях вслед за богами (этот оборот означал, что человек покинул этот мир ради мира иного). Сына его, Вицислава, бояре с престола согнали, бо был он развратником, пьяницей, да к тому же норовил сдать город немцам. Племянники покойного, сыновья его братьев, да сыновья старших князей, правивших раньше, все между собой передрались. Славнейшие витязи друг друга поубивали, поля вытоптали, дома народа пожгли. Люди уже воевать не хотят, все друг на друга смотрят волками, что дальше будет - никто не знает. Нет законных наследников у Старого Града! Ни одного нет, кроме тебя, Буривой Прибыславич! - сумбурно закончил посланец и вкрадчиво посмотрел на князя.
Буривой подпер голову рукой, задумался, затем внимательно вгляделся в своего собеседника. Тот сидел перед ним на лавке, подавшись всем телом вперед. Солнце за окном уже село, горница освещалась только пламенем свечки, которое плясало и отбрасывало темные тени.
- Помнит ли кто-нибудь еще моего батюшку? - наконец, спросил он.
- Помнят, Буривой Прибыславич, помнят! - с жаром заговорил Вадимир. - Всё помнят: и что он был славнейшим из князей, и что сам каэсар немецкий корону ему дарил, и что все уважали его и боялись, и что мир при нем был, и враги нас не трогали - всё помнят!
- Кто сейчас держит власть в городе?
- Ратибор с Мечидрагом.
- Не знаю таких. Кто они?
- Бояре и витязи покойного князя.
- И чего они хотят?
- Хотят, чтобы все было по-старому. Чтобы их с главных людей никто не согнал бы. Чтобы новые князья не приехали бы из уделов со своими слугами и не заняли бы их места.
- Это они тебя послали?
- Да, они! Шлют тебе низкий поклон и велят передать, что если ты, княже, явишься с несколькими полками, то без труда отвоюешь себе свое княжество, которое еще батюшка твой держал.
- А с кем воевать-то придется?
- С княжичем Гостомыслом из Зверина, с Радогостом-вильцом из Лютого граду, с Будивоевым сыном, с Годславом, племянником Богуслава, да еще с парой-тройкой мелких князьков.
- И это все? - с подозрением осведомился Буривой.
- Ну, может еще с немцами, если их позовут, - замялся посланец.
- Из немцев с кем именно?
- С саксами. С данами.
- Готы? Лангобарды? Вандалы?
- Не, эти далеко, они в наши дела не суются, - неуверенно проговорил Вадимир.
- И сколько полков нужно мне привести?
- Может, десять... А еще лучше - двадцать. Да, верно, если будет двадцать - то не только возьмешь город, но еще и удержишь его!
- Ясно. Думать надо. Давно не был я дома - кто за меня там теперь встанет? - тяжело проговорил Буривой.
- Встанут люди за тебя, Буривой Прибыславич, непременно встанут! - горячо заговорил посланец. - Уж очень они устали от усобиц. Только думать долго нельзя. Пока ты тут думаешь, кто-нибудь город уже возьмет и запрется в нем. Если Ратибора с Мечидрагом оттуда выгонят, то все пропало: ворота тебе уже никто не откроет.
- Ладно, я тебя понял! - решился наконец Буривой. - Передай своим господам, что я их условия принимаю. Явлюсь, как только полки соберу. Пусть держат для меня крепость.
- Хвала Яровиту, мое полеценье исполнено! - обрадовался гонец. - Завтра же с утра поспешу обратно, чтобы побыстрее донести до хозяев добрую весть. А тебе, пане ксёнже, от них подарок. Велели передать из рук в руки.
Он запустил ладонь за пазуху и извлек оттуда тяжелый сверток из плотного темно-синего бархата. Держал он его бережно, боясь уронить, и кажется, даже дышать на него опасался.
- Цо то есть? - с недоверием спросил Буривой.
- Они сказали, что ты сам узнаешь, - ответил гонец.
Буривой взял мешочек и осторожно потряс его за концы. На деревянные доски со звоном вылетело золотое кольцо с большим красным рубином. Кольцо было старое, потемневшее, но едва он коснулся его, как ощутил глубокое волнение.
- Я его помню! - подрагивающим голосом сказал он. - Это кольцо моей матери.
Избыгнев уже давно увел чужеземца спать в гридницу, а Буривой еще долго сидел за столом в сгустившихся сумерках, и разглядывал подарок из города своего детства.