Ребенок Ниши рос не по дням, а по часам. Вскоре он начал ходить и говорить, потом он научился обращаться с оружием так, как не умел больше никто, и через некоторое время превратился в храбрейшего из воинов, какого видел свет. Вокруг него собралась большая дружина, и провозгласила его своим князем. От него и пошел знатный род князей Старгородских, которые были настолько сильны и воинственны, что их боялись и варяги, и немцы, и даже далекие дикие обры.
- А причем здесь кольцо? - спросила Томислава.
- Это кольцо змей подарил своей невесте Нише, когда отпустил ее с ребенком обратно в город, - ответил Буривой. - Ниша вернулась с этим кольцом к своему брату, и с тех пор оно передавалось в княжеском роду из поколения в поколение, пока твой дед, а мой отец Прибыслав не подарил его своей последней и самой любимой жене, моей матери. Да, выглядит оно неважно. Золото потускнело от времени. Но все же оно дороже любого богатства, потому что служит знаком княжеской власти. Носить его дозволено только тому, в чьих жилах течет змеиная кровь. Другие не могут стать хозяевами Старого Города. Это дано только нам, потомкам Владыки Горы.
- А почему ты не хозяин Старого города? - наивно спросила Томислава.
Мать сделала ей большие глаза и приложила палец ко рту. Сыновья, собравшиеся уже убегать, снова переглянулись и сели обратно на лавку. Но Буривой, не обращая внимания на эти знаки, ответил:
- Меня выгнали оттуда злые люди. Они поступили со мной несправедливо, и я накажу их за это.
В горницу вошла пожилая бабка Русана, принялась собирать со стола деревянные чашки и понесла их мыть на поварню. Томислава увязалась за ней. Сыновья быстро допили квас и исчезли. Они остались в светлице вдвоем - он и его жена Снежана, которая когда-то так же приехала в землю вятичей из далеких краев.
- Что, растревожил тебя этот гонец? - спросила она.
- Да так, - уклончиво ответил он. - Принес новинки с моей бывшей ойчизны. Там многое переменилось.
- Ты хочешь туда вернуться? - осторожно спросила она.
- Может быть, - нехотя сказал он. - Посмотрим, в какую сторону ветер подует. А ты не хотела бы стать княгиней?
- Я и так княгиня, - улыбнулась Снежана.
- Я хочу сказать: настоящей княгиней! - не принимая ее шутливого тона, серьезно возразил Буривой. - Хозяйкой целого княжества. С большим городом, который будет только твоим. Мы оставим его нашим детям. Ведь они и вправду змеиного рода, а это особый род, не такой, как другие.
- И чем же он особый? - состроив ироническое выражение лица, спросила она.
- Тем, что нам дано особое право - владеть и повелевать! - строго сказал Буривой и хлопнул кулаком по столу.
Снежана помолчала немного и вымолвила:
- Даже не знаю. У нас вроде уже тут все сложилось. А туда, наверное, ехать опасно?
- Может быть, и опасно. Но тебе и детям ничего не грозит. Вы переждете здесь. А я возьму войско и пойду воевать за свои права.
- А тебе дадут войско? - с сомнением произнесла она.
- Попрошу Владека. Я для него столько сделал! Он не сможет мне отказать.
Солнце едва успело взойти, а Вадимир уже оседлал своего коня. В его огромную дорожную суму, перекинутую через седло, накидали съестных припасов - вяленого мяса, круп, сухарей, дали даже большой мешок с пивом, да отправили побыстрее, пока соседи не начали любопытствовать. Избыгнев проводил его до Яворова огнища и убедился, что посланец поскакал без остановки за запад.
Буривой был давним знакомцем Всеволода, приехавшим вместе с ним с острова Руяна, где будущий великий князь находился в изгнании, пока в Городе княжили его не слишком дружелюбные родственники. Находился Буривой на положении "служилого князя" - то есть за ним признавали княжеское достоинство, но своего княжества ему не давали, и никаких прав на него в будущем не сулили.
Тем не менее, он считался вторым человеком в княжестве после Всеволода. Его тут каждая собака знала - и совсем не в переносном смысле. Сторожевые псы и в самом деле виляли хвостами при его появлении, признавая за своего, не говоря уже о людях. Перед ним распахивались любые двери, и в первую очередь - в великокняжеских хоромах. Он заходил к Всеволоду по-свойски, без чинов, в любое время дня и ночи, и всегда встречал у него радушный прием.
Вот и на этот раз охрана без вопросов впустила его в распахнутые ворота, которые запирались только на ночь. Ни на крыльце, ни в сенях он ни встретил ни Гостибора, ни Любомысла, и сделал вывод, что Всеволод, видимо, куда-то ушел по делам. Прислуга спокойно сновала со своими заботами, не обращая на него никакого внимания - к нему так привыкли, что давно принимали за своего.
- Эй, дома ли князь? - спросил он какого-то жильца, попавшегося ему на пути.
- Давеча был здесь, а теперь вроде вышел, - ответил служилый.
- Ну скажи хоть княгине, что я пришел, - велел Буривой.
Одна из мелких боярынь, живущая в покоях княгини, спустилась и провела его наверх, в светелку. Вход на женскую половину дома посторонним был строго заказан, однако Буривоя тут не считали посторонним - он был почти как член семьи. Вскоре к нему вышла сама Верхуслава - великая княгиня, дочь думного головы Держимира, хозяйка Города, княжества и всех прилегающих волостей.
Верхуслава Держимировна была не слишком высокой, но ладной и статной женщиной лет тридцати пяти. Она держалась спокойно, просто, и в то же время с достоинством - но не напускным, как у некоторых худородных боярынь, а с естественным, которое происходило от уверенности в своем возвышении над всеми, кто ее окружал. Лицо ее было приятной овальной формы, золотисто-русые волосы убраны под чистый белый платок. Ярко-красные губки ее при виде вошедшего растянулись в улыбку, обнажив ровные жемчужные зубы.
Одета она была в долгую, до самого пола рубаху, стянутую широким поясом. Рубаха тоже была белой, и по-домашнему простой, без украшений - видимо, Буривой не считался тут гостем, к приходу которого следует наряжаться. Из широких рукавов выглядывали точеные ручки с тонкими длинными пальцами. Но самое поразительное, что в ней было - это глаза. Они были глубокими, ослепительно-синими, пронзительными. Казалось, что она видит своего собеседника насквозь, и от этого никто не решался ей врать. Да еще ходили слухи, будто во лбу у нее есть третий глаз, который обычно не виден, но открывается, когда она гадает. Конечно, это были пустые разговоры, но на простых людей, видевших свою княгиню лишь по большим праздникам, они производили неизгладимое впечатление.
Впрочем, Буривой был знаком с ней уже давно - он был дружкой жениха на княжеской свадьбе, которая состоялась без малого два десятка лет назад, и помнил Верхуславу еще молоденькой пятнадцатилетней невестой.
- Здравствуй, Боржек! - просто, без лишнего чванства произнесла она.
Он сразу почувствовал к ней особенное доверие, даже близость - ведь Боржеком его называли только самые близкие люди. Здесь, в земле вятичей, этого имени никто не знал. Его называли Буршей, Бурилой, иногда даже Воятой - но "Боржек" никто из местных даже не умел выговаривать. Это имя знал только Всеволод, да пара его приближенных людей, с которыми вместе они прибыли сюда из изгнания на дальних островах. От мужа это имя научилась говорить и Верхуслава, да разве что его собственная жена, Снежана, знала его. Но Снежана сама была пришлой, из дальних славянских земель, а как у них там говорят - боги ведают. Верхуслава тем временем присела на узкую лавочку у окна и знаком пригласила садиться его.
- Ты не боишься встречаться со мной вот так вот, один на один? - лукаво улыбнувшись, спросил ее он.