Не зная, чем себя занять, он угрохал последние сбережения, оставшиеся после похорон, и купил подержанный бильярд. Бильярдный стол оказался большим -- не для однокомнатной квартиры, даже если на нем есть и спать. Диван в углу все же остался. Но бить с боков по шарам можно было только коротким огрызком кия, который Ипполит Акимыч сам отпилил, чтобы не ударять в стену. Думал, приятели соблазнятся бильярдом и станут чаще навещать. Раз зашел Листопад -- для вежливости. Остальное время бильярдист играл сам с собой.
Жить на что-то надо было, не голодным же гонять шары в лузы. Из Москвы в периферийный театр, где, может, и возьмут, уезжать глупо. Взялся вести драмстудию во дворце культуры, неподалеку от дома. На хлеб без масла, чтобы мизер приработать к пенсии. Набрал старшеклассников, начали читку водевиля прошлого века. Вот тогда и явился к нему хромой юноша в свитере домашней вязки, черном с красными полосками. Одно стекло в очках треснуло, мешало смотреть. Углы губ нервно подрагивали. То и дело поправляя очки, новенький сразу потребовал для себя главную роль.
-- Так просить у актеров не принято, -- мягко сказал Ипполит Акимыч. -А вообще хорошо, что пришел. Нам как раз нужен такой типаж.
Сказал, чтобы не возникло никаких подозрений. Но тем самым взвалил на себя ношу. У каждого есть изъяны, и они препятствуют кем-то быть. Скажем, не стану я солистом балета со своим ростом. Не могу петь иначе как дома, когда один. И мало ли чего еще не могу. Нет, разумеется, декрета: хромого не допускать на сцену. Но существует негласный запрет.
Все это так. Но отказать человеку в любительской студии, если хромает, нельзя. Почувствовал Ипполит Акимыч интеллигентным своим нутром, что ли: не возьмешь -- будет травма души. Коли мальчик хочет приобщиться к святому огню, как взвалить на себя ответственность -- отлучить?
Вечером, играя в бильярд, Ипполит Акимыч вслух советовался с покойницей Верой, как привык это делать всю жизнь. Ему казалось, она отвечала. А он ей возражал или соглашался, прерываясь только, чтобы загнать в лузу шар или выпить чаю. Поделился с ней сомнением о кандидате на роль французского графа. Она заинтересовалась, стала расспрашивать.
-- Скажи, какая настырность у парня! Может, Поля, способности?
-- Знаешь, -- мысленно высказал он ей свое мнение, -- у него губы подрагивают. Нервная организация тонкая, актерская. А товарищи его школьные говорят, он математик. Может, талант?
-- Бывают таланты двухполюсные.
-- На практике это невозможно, -- возражал он. -- В актерах ему все равно хода не дадут. Нельзя быть однорукому гимнастом, глухому -- Рихтером. Зачем обманывать? Вдруг он всерьез увлечется, бросит математику...
Уговаривала его покойная Вера мягко, словно взвешивая правоту мужа. Она даже нашла подтверждение своей мысли:
-- Кстати, в театре у Мольера был хромой артист. Помнишь, Булгаков писал?
-- О, господи, у Мольера! -- возразил он. -- Булгаков мог и присочинить. Да Осип Наумыч Абдулов хромал, большой артист. Но Станиславский не потерпел его у себя в театре и сказал: хромой артист обязан быть ге-ни-аль-ным. Если актер гениален, он может убедить мир, что все здоровые люди должны хромать. Кто не хромает, тот инвалид! Кстати, после Осипа в его ролях другие артисты хромали, полагая, что иначе нельзя. Но прежде докажи, что ты гениален. Приди такой в театральное училище -- комиссия будет гримасы корчить. Помнишь, как Зяму Гердта не хотели брать после фронта, колченогого? Взяли -- в кукольный театр, за ширмой стоять.
-- Есть вещи, Поля, которые человек сам должен в себе переступить. Осознать и отказаться. Это особенно касается недостатков физических. Вроде женской красоты...
-- Разве ж это недостаток? -- спросил он Веру, которую красивой назвать было нельзя, но и дурнушкой -- тоже.
-- А то! Женщина берет за красоту награды, которых она как человек и не заслуживает вовсе. Присваивает себе незаконное право иметь лучших мужчин, которых другие достойны. И богаче жить. Но это растлевает. Умная женщина, пройдя через испытание красотой, очищается. А глупая становится шлюхой.
-- Что ж мне с хромым-то делать? -- перебил он ее.
-- Возьми его, Поля, -- сказал голос жены. -- Не велик риск.
Странно, что ни он сам, ни даже ясновидящая жена, не оставлявшая его без советов и после смерти, не предвидели, что Радик, того не ведая, втянет Ипполита Акимыча в водоворот.
Для хромого пришлось переделывать в водевиле все так ловко придуманные мизансцены, чтобы Радик меньше ходил по сцене, сидел или стоял, когда раздвигался занавес. Это был режиссерский эксперимент с заранее заданным условием: одно действующее лицо привязано к стулу. Все приходилось делать незаметно.
Ипполит Акимыч боялся резким словом или слишком жестким требованием обидеть юношу. Он понимал, что иногда приносит ему в жертву остальных, но шел на это. Чуткость у труппы обострилась. Радик все воспринимал нервно, даже мелкие замечания. Краснел, дулся и повторял сцену еще хуже. Его никак не удавалось отучить от излишней патетики.
Вечерами режиссер вслух обсуждал с отсутствующей Верой репетиции. Актерские способности у Радика не подтверждались. Конечно, Завадский был прав, когда заметил, что актер -- это человек, который говорит чужие слова не своим голосом. Но ведь и для этого нужен дар. Почему неспособный человек так фанатично рвался играть? Даже Вера ответить не могла.
3.
Народ в метро к ночи убывал. Поезда шли реже. Ипполит Акимыч все еще недружелюбно смотрел на сидевшего рядом с ним молодого человека, осознавая тем не менее, что сердится на него несправедливо. Как твердят французы, cherchez la femme. Ищите женщину. Ищите и обрящете.
-- Как живешь, Радик?
-- Знаете, кто такой зануда? -- вопросом на вопрос ответил тот. -Человек, которого спрашивают, как живешь, и он начинает объяснять... Заканчиваю третий курс мехмата.
-- Постой-ка! Ты ж должен быть на втором?
-- Я перескочил... Зря я тогда студию бросил.
-- Без сцены скучаешь? -- изумился Ипполит Акимыч. -- Но не театр ведь тебя ко мне привел!
Уши у Радика порозовели. Он опустил голову и стал внимательно разглядывать под ногами затоптанный конфетный фантик.
Перед Ипполитом Акимычем возникла юная леди с алмазными голубыми глазами и кукольными ресницами. Жизнерадостная, легкая, пропорциональная. Бог дал грацию, походку, от которой у прохожих дух перехватывать должно. Неотразимая. При этом уверенная в себе, упрямая, вздорная, с адским характером, да что там -- стерва. И, по теории покойной Веры, вздорная и вредная именно оттого, что красива. Можно сказать, безнаказанно хороша. К тому же отец ее был крупным начальником во Внешторге и постоянно шарил по заграничным сусекам. Сослуживцы баловали его и конечно же его дочь подарками. Одевали ее родители на зависть всем. Вот уж в кобылицу корм. В старинном водевиле, который они ставили, Мальвина играла крепостную девку. У французского аристократа с ней возникает в России непредусмотренный его интуристовским планом роман. Мальвина себе цену знала. На замечания не реагировала, все делала по-своему. Красота уверена, что ей спишут все.
Радик старался играть смешно и поэтому выглядел напыщенно и фальшиво. Она вела себя серьезно -- и потому выглядела смешно. Но каждый шаг с ними давался трудно.
-- Хватай ее решительней! Ты -- француз, аристократ, а она -крепостная девка. Не спрашивать же у нее, что с ней делать. Смотри!
Обняв Мальвину за талию, Ипполит Акимыч переворачивал ее себе на колено так, что юбка у нее задиралась до пояса, и показывал Радику, как требуется ее целовать.
-- Чтобы звук от поцелуя был слышен в последнем ряду, понятно? А ты, доченька, не сопротивляйся, наоборот: твой долг его обслужить. Он же и-но-стра-нец! Импровизируйте на ходу. Вы актеры. Плавайте на сцене легко, как рыбы в аквариуме. Считайте, что водевиль -- ваша собственная биография... Поехали!
Труппа пританцовывала, надвигаясь на авансцену, и хором пела: