Саня на минуту замолчал. Он встал со скамейки, заложил руки за спину, немного походил взад-вперед, вспоминая каждую мелочь того времени, затем облокотился спиной об одну из колонн портика и продолжил.
– А дальше, дальше я проснулся. Сон был настолько четким, что я помнил буквально каждую мелочь, каждую складку плаща незнакомца, каждое его слово, а главное, я стал осознавать, с кем я говорил во сне, и что я теперь полностью от него завишу. Да, это был он – дьявол, сатана, Люцифер, антихрист, падший ангел, Мефистофель, Воланд в конце концов. Да неважно, как его называют, важно, что это был ОН, и я теперь был у него на службе. – Саня от возбуждения уже махал руками, немного успокоившись, заговорил дальше. – Он не обманул меня. Даже больше, его замысел был намного грандиознее, чем я мог себе представить. Он подсказал мне, как сплотить всех недовольных в нашей армии, а их было даже очень немало. Мы стали устраивать беспорядки один за другим, выражали недовольство и нашей пищей, и нашими офицерами, и даже нашим обмундированием. Через месяц такого бесчинства для нашего усмирения был прислан патриций Квинт Фульвий Аттиан. На белом, красивом скакуне, в белом плаще с зеленым подбоем, и золотом шлеме, он чинно выхаживал перед строем недовольных солдат, рассуждая о трудностях воинской службы. Но он-то, он-то, что мог знать об этом? Солдат без службы! Человек, знающий о воинском долге только понаслышке. Человек, чья служба протекала всегда только в Риме и только при дворе. Мы долго его слушали. А потом кто-то взял да и запустил в него камень. Началась свалка. Патриций слетел с коня, больно ударившись головой о землю. Когда я подскакал к нему, его уже почти затоптали, но он был жив. В общем, чтобы не дать придти ему в себя, я с одного маху отсек ему голову, и поскакал прочь, помогать остальным биться с солдатами, приехавшими для усмирения бунта. Как потом оказалось, смерть патриция не была случайной, его преемником по иронии судьбы стал его самый ярый противник. Наш патриций был против принятия кое-каких законов, что сильно сказывалось на настроениях высшего света, его смерть внесла не только покой и умиротворение в Рим, но дала толчок кардинальной смене в высших кругах. Что впрочем, было осуществлено весьма малой кровью. А через три месяца и я вернулся домой. Но Юлии там уже не было. Вдова почти всех девушек куда-то в спешном порядке отправила. Впоследствии ее просто продали заезжему торговцу рабами, и ее след был для меня потерян еще на целых семь лет. А за эти семь лет я сильно вырос в чинах и уже имел свой дом в Риме, когда вдруг вновь всплыло ее имя. Я нашел ее в одном монастыре. Ее обоз ехал ночью по незнакомой дороге, и был разграблен, а люди убиты. Потом этот обоз нашли местные монахи, она была среди четырех человек выживших. И вот уже как три года она приняла постриг, сочтя свою жизнь чудом, и жила недалеко от мужского монастыря, в женском монастыре. В общем, вскоре меня убили, и я стал ЕМУ служить уже после смерти, а она попала к богу. Напрасно я пытался с ней воссоединиться. Я даже рискнул отправиться за ней в рай, но все было тщетно. А в следующих жизнях с нами произошли вообще странные метаморфозы. Когда все же мы встретились, то разницы в возрасте у нас было больше десяти лет, причем старше была она. Она была ведьмой, и служила ему, она продала ЕМУ душу за нашу с нею встречу, когда я наоборот, был праведником до мозга костей. Скажу лишь одно, эти семнадцать лет проведенных вместе, стали самыми счастливыми годами вообще за наше с нею существование. И умерли мы с разницей в один день. В общем, мы так и скитались между адом и раем, постоянно разыскивая и выручая друг друга, а счастье, счастье его заслужить надо, может, когда мы еще и будем вместе, кто знает. И вот уже в этой жизни мы были вместе, только мы даже не догадывались, о нашем сосуществовании. На этот раз она и была моей матерью. Только после своей смерти я ее смог узнать, а теперь она у меня в заточении, а сделать я все равно ничего не могу, так уже сложилось.