Глава 7
Что такое оккупированный город, лежащий в глубоком тылу, знает каждый по многим источникам, нет поэтому нужды описывать населенный пункт в ранге бывшего областного центра. Добавить следует, что двух рот полевой жандармерии оказалось мало для поддержания нового порядка. Вермахт передал начальнику СД и полиции полк, ставший охранным, и мотоциклетную роту. Удалось наскрести три роты полицаев. Им по вечерам разрешили расходиться по домам, но без оружия. Немцы заигрывали с националистами всех мастей, но так окончательно и не решили, кому отдать предпочтение. В самом верном полку офицерский состав носил немецкую форму с немецкими знаками различий, но после того, как в лесу какая-то группа, многочисленная и хорошо вооруженная, внезапно сменила трезубец на красноармейскую звезду, немцы и верному полку перестали доверять, вывели его из города. Три генерала, полсотни полковников, уйма офицеров, советников и референтов. Их семьи, жившие в центре города. Театр, рестораны, кафе, пивные. Курсы переподготовки офицеров. Учебный истребительный полк на аэродроме в тридцати километрах. Куча контор с громкими вывесками. Свободная продажа самогона. Проституция, запрещенная в Германии, не поощрялась, но и не преследовалась. Патрули ночью не требовали у женщины документы, если она шла с офицером. Кредитный банк, филиал рейхсбанка. Магазины для немцев. Биржа труда.
И две газеты. Одна из них в мае начала из номера в номер печатать роман местного графомана. Творения его перед войной отвергались повсюду за халтурность (в предисловии газета в иных выражениях описывала мытарства автора, Миколы Погребнюка), с приходом немцев романист получил в Киеве признание, перебрался сюда, стал заведовать всей печатью, с помощью гестапо жестоко расправился с обидчиками и печатал теперь себя. Газеты шли нарасхват, за номер давали на рынке добрый шмат сала. Там, в романе, была несчастная любовь, неразделенная и страстная, испепеляющая и кровавая, там комсомолец (действие разворачивалось в 40-м году) полюбил девушку с косою, верующую девушку, скрывающую свою веру. И комсомолец был не простой: комсорг. И полюбил он девушку с первого взгляда, то есть на первом же комсомольском собрании. Были свидания в старом парке, девичий трепет, юношеская нетерпеливость, первый поцелуй и клятвы. Был злодей — секретарь райкома комсомола, дьявольской страстью воспылавший к комсомолке с косою и дважды, одержимый похотью, пытавшийся овладеть ею. Была и злая разлучница, секретарша предгорисполкома, соблазнившая героя, бичевался морально разложившийся комсорг, кутивший со злодейкой в роскошных апартаментах. А главный злодей, состоявший в тайном сговоре со злодейкой, обвинил комсорга в растрате членских взносов (два номера посвящались жарким дебатам на комсомольском собрании, где пылко выступила девушка с косою), драматические осложнения сопровождали каждый шаг героини, ищущей справедливости, бытовой детектив переплетался с элементами самого натурального секса (автор глядел в будущее), и справедливость торжествовала все-таки, ибо похоть злодея одолела его разум, он пришел в беседку над обрывом, не подозревая, что записка о свидании написана не девушкой, а героем, что возмездие неотвратимо…
Эту галиматью немецкий цензор одобрил. И над газетой всплакивали, ручьем лились слезы. Люди читали о жизни, им почти незнакомой. Полтора года всего прожили они при горисполкомах, но была эта жизнь не такой уж дальней, и сладким напоминанием о минувшем было описание танцев в клубе, толкотни на площади. Не так уж, оказывается, плохо жили! Более того: хорошо жили! Новый порядок, принесенный немцами, явно уступал старому. Да, кое-что плохое было, но это же свое плохое, свое, ссоры в семействе, и при райкомах не было ни облав, ни выстрелов, ни угонов в Германию. И приказы не вывешивали, по каждому пункту расстрел за неповиновение. Господи, скорей бы все кончилось! Кругом ведь такие злодеи, что секретарь райкома, с обрыва полетевший в реку, милый проказник. Восхитительная проза! Классика псевдоромантизма!
Петр Ильич, часто наезжавший в Краков и Львов, бойко писал и говорил по-польски. И здесь он не подкачал, украинский язык выучил по газете. До нас еще не дошли последние номера (со свиданием в парке), а он уже вынес заключение:
— Не Бунин, конечно…
Карточные знакомства дали ему ключи от квартиры очень удобной: входная дверь не просматривалась, этажом выше практикующий врач, зубодер. Три комнаты. Хозяин квартиры, местный адвокат, перед самой войной убыл в неизвестном направлении. Окна выходили в старый парк, напоминавший тот, в романе описанный.