Брат и сестра вновь остались одни.
Глава III
– И давно ты дома была?
Особого интереса в вопросе трактирщика не улавливалось, словно это были дежурные слова, предназначенные для абсолютно каждого посетителя его заведения. Проще говоря – одна из тех фраз, что одновременно для всех и ни для кого.
Мужичок этот, уже седовласый, обрюхатившийся от неправильной пищи и отсутствия физических нагрузок, каждый раз прищуривался и неестественно выворачивал голову вправо, словно заискивал, хотя на деле уже много лет страдал от тика.
– Что мне там делать? На ублюдков смотреть?
Если бы брат с сестрой сейчас заглянули в окно трактира, то увидели бы, что ублюдками их назвала собственная мать. Без особого энтузиазма, ровно как и без сильного сопротивления, она вновь тянулась за новой порцией пойла, взамен толкая несколько монеток; немногого, что осталось от продажи последних вещей из дома.
– Не помогают?
– Не-а.
– Понимаю. Мой тоже дармоед.
– В мужа пошли. Он пока не издох, дубина эдакая, так тоже ничего дальше задницы своей лошади не видел.
– Эх… Жаль тебя, хорошая ты вроде бы баба, а судьба вон как…
– Так если хорошая, то долей!
Трактирщик долил и ушёл куда-то за грязную занавеску, загремел посудой, закричал на помощника, занялся делами.
Женщина уставилась в кружку с чем-то пенным и сильно отдававшим дрожжами.
– Хорошая баба. А толку?
Прошипев это и глотнув бражки, она оглянулась. Сброд вокруг был занят типичным для подобного заведения делом: пил, жрал, плевался, блевал, щупал друг друга и ревел единым пьяным голосом, поглощавшим в себя, опьяняющим. Однако, было среди всего этого что-то необычное, что-то чарующее не пьяным дыханием множества глоток, а таинственностью, загадкой, опасностью. И женщина наконец заметила источник этого – старуху, сидевшую в тёмном углу. Она пряталась в тени, укутавшись в дырявый и местами погнивший платок.
– Что смотришь то, карга…
Женщина и не старалась, чтобы её услышали, проговорив эти слова еле слышно. Старуха же заставила её на миг обомлеть – улыбнулась своим беззубым ртом и поманила к себе.
До конца не понимая, каким же образом старуха услышала её, женщина взяла кружку с пойлом и прошла к старухе.
Вблизи её новая знакомая выглядела ещё старее: впавшие глаза, еле поблёскивающие в свете лучины, гнилые зубы, смрад от которых не перебивает даже алкогольная взвесь в воздухе, костлявые трясущиеся руки.
– Ведьма…
Женщина была права.
– А то первой раз видишь?
– Первой…
– И предпоследний, кхе-кхе.
Старуха закашлялась, а затем потянулась к сложенным в замок рукам женщины.
– Ты это. Перед тем, как ответ дать, реши, точно ли готова. Совершённого не вернуть.
Женщина вздрогнула.
– О чём ты, старуха?
– О дитятках твоих, которые тебе не нужны. Дурёху из себя не строй. Знаю всё.
– Ах ты! Да я пойду городовому пожалуюсь! Ты что несёшь!?
– А ты не ори! Сядь обратно да послушай.
Женщина оглянулась, особого внимания её небольшая истерика не вызвала, но пара ближайших глаз наблюдала, что будет дальше. Злобно посмотрев на старуху, женщина села за стол.
– Что ты знаешь?
– Не больше, чем нужно и не меньше, чем надобно. Знаю, как решить твою проблему.
– Говори же. Как?
– Тебе этого знать не нужно. Дома тебя быть не должно в этот момент. Воротишься, их и не будет уже там.
– А если узнает кто?
Женщина к этому моменту перешла на шёпот и пригнулась к столу.
– Так ты никому не рассказывай. Тогда и не узнают.
– Не знаю я…
– Ты уже всё знаешь. Придёшь ко мне на следующей неделе. Мне нужна будет только капля твоей крови. Изба моя на окраине, за одиноким деревом.
***
Вечерело.
Высокий крупный вяз в красном свете заката раскинул свои ветви, не стесняясь ни других деревьев, ни людей, ни птиц. Он красовался и летом, будучи обрамлённым своими пластинчатыми листьями, хвалился гибкими, но крепкими ветками и сейчас, оголённый поздней осенью.
Чуть вдали от него стояла покосившаяся изба. Со стороны могло показаться, что в ней не жили уже пару десятков лет, но то тут, то там можно было заметить детали быта: тряпки, вывешенные проветриться, поленья для топки, сложенные аккуратно возле входа, два чёрных кота, сидевшие по обе стороны от двери, охраняя вход в жилище хозяйки.