Решетов не только размышлял вторую неделю, но успел и кое-что сделать. Вчерне приготовил пояснительную записку, набросал вчерне чертежи, придумал название: «Новый способ строительства подземных переходов методом продавливания».
Пожалуй, пора уже и поделиться с кем-нибудь для оценки, для пробы. С кем-то одним, разумеется. Чтобы не возник нежелательный резонанс. Чтобы не разнесли идею по всему городу. Как-никак, подземные переходы сейчас — насущная необходимость в городской жизни, лицо, можно сказать, культура, движение, забота о пешеходе, о снижении уличного травматизма на фоне резкого увеличения автотранспорта. И можно надеяться, соответствующие инстанции без проволочек дадут зеленую улицу новому способу.
Для начала лучше всего поделиться с Москвитиным. Инженер, главный механик, разбирается. Мозговитый, хотя и пьет. Молчать умеет. И к тому же давний друг Решетова. Пусть он и станет первым критиком.
Решетов нажал кнопку и попросил секретаршу пригласить к нему Москвитина.
— А Лев Иванович уже заходил, — сказала секретарша. — Просил акт передачи подписать.
— Тем более найдите его.
В соавторы Лев не полезет, он не из таких. Да и Решетов не вислоух, находку с кем-то он делить не станет.
Вошел Москвитин с тощей папкой в руках. Заспанный, глаза подпухшие, вяло прошел к столу.
— Привет, Игорь.
— Привет, Лев. Садись.
Москвитин вяло опустился в кресло, положил папку на стол Решетова. Тот раскрыл ее, взял верхние листки, схваченные на уголке скрепкой.
— Видок у тебя, — сказал он. — Пора бы на самом деле бросать.
— Пора бы, — согласился Лев. — Да настроения нет. Хуже всего на старое место возвращаться.
Год назад Лев Иванович Москвитин, главный механик СУ, ни с того ни с сего взял вдруг расчет и уехал на Сахалин. Незадолго до этого события Решетова как раз и назначили начальником управления. Получилось, что Москвитин уехал от своего друга как бы в порядке протеста. Он так и сказал на вопрос Решетова: «Что с тобой?» Но Решетов-то знает, что Лев шутник, а другие поверили. Одним словом, не стал Москвитин объяснять причину, уехал — и все. Что ж, вольному воля. Холостой, одинокий, собрал чемодан и прощай Алма-Ата. А через год вернулся.
На его месте работал другой механик, пенсионер, вел дело спустя рукава, и Решетов, по договоренности с трестом, решил принять Льва на прежнее место.
— Мы, нижеподписавшиеся, — начал вслух читать Решетов, — главный механик СУ, та-ак, и бухгалтер материальной группы, та-ак, сего числа произвели сдачу и прием, та-ак. Вагон-общежитие типа ВО-10, башенный кран С-419, начос марки «Андижанец». — Тут Решетов споткнулся. — Что еще за «начос» марки «Андижанец»?
— Опечатка, — пояснил Лев. — Насос. Дизельный.
Прежний Лев не преминул бы отпустить шпильку в адрес машинистки, но Лев нынешний даже не улыбнулся, сидел как в воду опущенный.
«Сегодня делиться с ним нет смысла, — подумал Решетов. — Не разберется. Только охоту у меня отобьет». Он молча дочитал акт до конца, подписал, положил листки в папку.
— Изменился ты после Сахалина, — сказал Решетов.
— Тоска, — пояснил Лев. — Уезжал — на что-то надеялся. Забыть хотел — не получилось.
— Что забыть?
— Не «что», а «кого».
— Вот уж не замечал, что у тебя здесь кто-то был.
Москвитин ничего на это не сказал.
— Но кубышку ты, надеюсь, привез? — продолжал Решетов.
— С верхом, — усмехнулся Лев. — Куры не клюют.
— А как машина? Собрал? Ты же у нас золотые руки.
— Собрал, бегает. А теперь разбирать надо и в Каскелен на барахолку везти. По частям. ГАИ на учет не ставит, техпаспорт не выдает.
— Странно. А сколько самоделок по городу тарахтит, Они что, без документов ездят?
— Там другое дело. Покупают старую лайбу, «Запорожец» какой-нибудь, с техпаспортом, конечно, через магазин. И на его основе лепят свою марку. Новый двигатель, новый кузов и все такое. Проходят техосмотр и ездят. А у меня она вся сборная.
— Чепуха, Лев. Была бы машина, а бумага найдется. У тебя столько знакомых, поговори, попроси, достанут.