Ну вот, опять! Я же не оставила Стивену записки, чтобы объяснить, что это бумаги Рэя-Антони. Ведь Стивен не знает, что Рэя на самом деле зовут Антони Ламарк, и он будет ломать себе голову, чьи это права! Написать коротенькое объяснение. Только все это довольно запутанно. «Стивен, пластиковый бумажник и чеки принадлежат тому типу, который недавно искал меня, спасибо, что вернете их ему, если он вновь появится, он потерял их на лестнице, и еще раз спасибо за ваше успешное вмешательство». Никогда не мешает немного польстить. Ну а кроме того, перед ордами варваров он действительно оказался решительным, этот Стивен Грозный.
Я все думаю, куда же мог пойти Рэй-Антони. Гуляет по кварталу? В такой-то холод? Прогуливается по торговому центру? Пытается разыскать меня в больнице? Да, это более вероятно. Он мог подумать, что я сегодня работаю, и отправился туда.
Во всяком случае, ясно, что он не дежурит под дверью, оттуда не слышно ни звука, и он ничем не проявил себя, когда я поднималась к Стивену. Итак, я иду еще раз, чтобы отнести записку, и конечно, опять крадучись.
Осторожно стучу. Все так же никто не отвечает. Радио больше не слышно, и дверь уже не стучит. Снова хватаюсь за торчащий уголок и резко дергаю. На этот раз он поддается, потом вдруг останавливается, зацепившись уголком за раму двери. Дело не в том, что я упряма, но… Я наклоняюсь еще больше, чтобы посмотреть, что там держит под дверью.
Узенькая полоска света, загороженная чем-то темным как раз в том месте, где зацепился уголок. Да брось ты, Эльвира, Стивен и так его найдет. Рядом с бумажником подсовываю и записку. Опять спускаюсь.
А-что-делать-теперь? Умираю от голода, а вместе с тем испытываю легкое чувство тошноты. Со всеми этими делами я даже не позавтракала утром! Топ-топ-топ, бегу в кухню, хватаю плитку низкокалорийного шоколада – на девять калорий меньше, чем в такой же, но не облегченной, – зубами разрываю упаковку, топ-топ-топ – гостиная, представляю себе, что окружена индейцами, и не хочу окончить свою жизнь скальпированной.
Потягивая коньяк и перебирая события последних дней, грызу свою безвкусную плитку. Убийства, Latinlover, диалог по электронной почте с убийцей Натали Ропп, арест Мануэля Риверы, темные делишки Эмманюэля Равье, возможное обвинение Мадзоли, похороны Натали и неожиданное появление Рэя-Антони Ламарка. И все это в какие-то две недели.
Это чересчур много для одной женщины, а особенно для женщины одинокой. Одинокой перед враждебностью и грозными вызовами судьбы.
Две недели. Три жертвы.
Похоже, что убийца пристрастился к крови, как те тигры, которые, однажды попробовав человечины, начинают охотиться на людей. Но что-то ведь должно было спровоцировать кризис, подтолкнуть к действиям. Какая-то особенность, присущая Сандрине Манкевич, потому что она была первой, – и эта же особенность была и у всех остальных. Помимо их внешности: высокие, полноватые, блондинки. Как я. От таких мыслей пробуждается жажда. Вернемся к Сандрине.
Какая-то ее черта спровоцировала неистовство психопата-убийцы. Если бы речь шла только о внешности, то он убил бы еще кучу женщин. Почему же перешел он к действиям именно в тот момент своей жизни и выбрал именно эту женщину? Тебе, Эльвира, могла бы помочь Натали Ропп, у которой был за плечами двадцатилетний опыт работы в психиатрии. Горькая ирония.
А если он следил за Симоном? И потому вышел на Сандрину и Мелани Дюма. Нет, это подошло бы, если бы убийцей был Ривера: он следит за врачом, которого обвиняет в том, что тот завладел его разумом, возбужденное состояние при виде горничной той гостиницы, в которую вышеупомянутый доктор приходит вместе со своей любовницей, убивает обеих, а потом принимается за смотрительницу того отделения, куда он был госпитализирован. Безупречное построение.
Да, но вся прелесть в том, что у Риверы по первому убийству есть железное алиби. Что, впрочем, не помешало бы ему совершить два других. В полицейских романах мы постоянно находим таких подражателей.
Но, черт побери, Эльвира, ведь сказано же тебе, что виновник – это Мадзоли! Можешь зарубить это себе на носу!
Кто мог бы незаметно стянуть ключи от его машины? Или, вернее: когда? Когда Мадзоли находится на операции в асептической блузе и штанах, а его личная одежда повешена в шкафчике при входе, в раздевалке хирургов. Будем рассуждать по порядку.
Допустим, что Мадзоли стал жертвой интриги, подстроенной для того, чтобы заменить им Риверу – идеального экс-подозреваемого. Убийца обнаруживает (или знает?), что у Риверы есть алиби, и как только узнает, что Альварес собирается обыскать машины врачей, то действует очень быстро. Был ли вчера Мадзоли на операции? Это должно быть записано в больничном перечне планируемых операций. Снова радуюсь, что на всякий случай скопировала код доступа Элизабет. Вот как раз сейчас и есть этот «всякий случай»…