«Выбрать следующую». Я вздрогнула. Селина – маленькая брюнетка. А я – высокая блондинка.
И вдруг я осознала: как Мелани, Сандрина и Натали. Высокая блондинка, полная, с карими глазами. Нет, сейчас мои волосы не видны, на мне шапочка. Теперь и я украдкой поглядывала через плечо. Альварес и Спелман, прислонившись к киоску с цветами, ожидали, чтобы люди разъехались. Странно, должно быть, продавать цветы исключительно для покойников. Продавать цветы, когда знаешь, что тот, кому они предназначаются, никогда их не увидит, никогда не понюхает. Цветы, которые будут положены на каменные плиты и увянут над разлагающимися телами покойников.
Я подумала, есть ли цветы на могилах Мелани и Сандрины.
– Я возвращаюсь с Софи, тебя подвезти? – спросила Селина.
– Нет, у меня здесь родственники, – ответила я с неопределенным жестом в сторону аллей, укатанных гравием. – Положу им цветы.
И я вошла в магазинчик, покрутилась среди цветов и выбрала два букетика простеньких фиалок, а когда вышла, то все уже уехали.
Аллея «Е» начиналась в двадцати метрах справа. Я пошла по ней с таким чувством, словно совершаю что-то предосудительное. И неприятное сжатие в области солнечного сплетения. К счастью, высокие стены и ряды частых кипарисов смягчали ощущение, будто я выставлена наружу, на широкий простор. Я предпочитаю укрытые пространства, вот как это. Не хватало только крыши, чтобы создалось впечатление, что это внутренний садик. Патио для мертвых.
Могилу я заметила сразу. Там лежали свежие цветы, а розовый гранит блестел. Я подошла с тяжелым сердцем. Никакой эпитафии, только имя, Мелани Дюма, и даты ее короткой жизни, написанные под именами Августины Дюма, 1888–1967, и Жан-Поля Дюма, 1928–1997. Ее бабушка и отец? Да разве это важно? Я положила свой букетик фиалок. Глубоко вздохнула и пошла обратно. В направлении аллеи «I».
Там был черный прямоугольник, на котором лежал крест из роз, почти совсем увядших. Большой крест за 450 евро, красные розы и гипсофилы. С лентой: «Нашей дорогой дочери от любящих родителей». Я почувствовала, что у меня сжалось горло, казалось, меня сейчас вырвет. Перед глазами плясали маленькие золотые буковки «Сандрина Манкевич, 16/08/1980 – 09/01/2005». Тяжело дыша, я повернула в сторону выхода, пытаясь сосредоточиться только на скрипе гравия под ногами, на чириканье воробьев.
Что за болезненное любопытство толкнуло меня пойти к этим могилам? Неужели я вхожу в постоянно расширяющийся круг мерзких любопытных зрителей вроде Че? Неужели я тоже буду искать в Сети те отвратительные сайты, где любуются смертями, кровью, аутопсией или зрелищами несчастных случаев?
Что-то связывало меня с этими женщинами. Может быть, сопричастность их незащищенности? Это незнакомое мужчинам чувство, что ты являешься потенциальной жертвой и в человеческих джунглях должна постоянно находиться начеку.
На обратном пути я снова взяла такси; пробуждалась сильная мигрень, возникало неосознанное желание плакать.
Я, должно быть, крепко спала, потому что четверть часа тому назад внезапно проснулась в полной темноте, распухший язык, тяжелые веки. Быстренько зажгла повсюду свет, выпила большой стакан холодной воды, включила радио и с удивлением обнаружила, что мои наручные часы показывают двадцать два часа! Я проспала весь день, уже давно стемнело, это все из-за этих чертовых таблеток, но как без них обойтись? На окне снежные узоры. И луна строит мерзкую рожу.
Звонок разрывает черепную коробку. Телефон? Нет, входная дверь дома.
Запахиваю полы пеньюара, сую ноги в домашние туфельки. Снова звонок. Длинный настойчивый звонок. Опять папаша Моран? В такой час?! Или же…
Хватаю нож. Умираю от жажды. И от страха. Крадучись подбираюсь к своей двери, а звонок снова звонит. Это ко мне и к Стивену. Который не отвечает. Короткая пауза. И в тот же миг мой телефон выводит «Memory of Love». Вздрагиваю. Я не могу ответить, потому что притворяюсь, что меня нет дома. Через две минуты – сигнал о поступившем сообщении. Скорее в камин.
– Дорогуша, это опять я, у меня есть для тебя новость super-hot!
Леонардо, он перевозбужден. Сжимаюсь, словно в ожидании удара. Что он еще выдаст?
– Ламарк тебя разыскивает.
Что?!
– Э-эй, дорогая, сними трубку! Ты что, все еще не вынула из ушей затычки Quies, или что?! Мне только что звонил Большая Ива. Представь себе, как раз в то время, как он разыскивал Ламарка, Ламарк разыскивал тебя! Ну, точно как мы.
Моя рука сжимается на ручке ножа.
– Это слишком долго объяснять, я скажу тебе кратенько: Ива вступил в контакт с Ламарком под каким-то предлогом, они поболтали, и Ламарк сказал моему Иве, что он по сумасшедшему запал на одну интернет-бабу и вот уже целую неделю пытается найти ее адрес!
Снова пауза.
Звонок. Черт подери, наконец! Я бегу в ванную, подхожу к окошечку, откуда видна улица. Краем глаза выглядываю. Перед домом под фонарем припаркован серый универсал. Какой-то тип, повернувшись ко мне спиной, ходит туда-сюда.
Меня преследует голос Леонардо:
– Ты уверена, что ты не под наркозом?
Важно, кто этот тип.
Высокий блондин с сигаретой.
– Все так и есть, как я тебе говорю, – надрывается Че, – он тебя нашел!
А?
Тип оборачивается. Высокий блондин интеллигентного вида.
– У него твой адрес и все такое! Ладно, перезвони, когда вернешься на землю.
Щелк.
Дзы-ы-ынь. Вздрагиваю помимо воли.
Блондин с сигаретой бросает окурок, давит его своим темно-синим мокасином, явно нервничает. На нем хорошо сидящие джинсы, под черной паркой бежевый свитер с воротником. Он смотрит на фасад дома, и я, удерживая дыхание, вжимаюсь в стену.
Он все же нашел мой адрес. Блондин с сигаретой, фотографией которого, присланной по Интернету, я любовалась на досуге, закуривает новую цигарку, злобно бьет по переднему колесу своей тачки. Интеллигент, но в прекрасной физической форме. А я просто страшила, если верить зеркалу. Глаза опухшие, ненакрашенные, сама непричесанная, лицо оплывшее, талию опоясывают жировые складки, брови не выщипаны, вислые тусклые волосы, зловонное дыхание, нет, нет и нет, никто не увидит меня в таком виде! А особенно этот поганый лгун.
А если он простоит здесь весь вечер?
И всю ночь?
Если он будет стоять здесь до тех пор, пока я не выйду?
Не могу вспомнить, дежурит сегодня Стивен или отдыхает?
Тишина. Подкрадываюсь к окну. Машина здесь, но никого не видно. Подкрадываюсь к двери, тихонько открываю ее, выскальзываю в коридор, прикладываю ухо к входной двери, слушаю. Может быть, он отъезжает?
Бум-бум-бум!
Сопровождаемый воплями град ударов ногой по дверной раме.
– Есть кто-нибудь? Э-эй, отвечайте!
Красивый баритон, полный теплых живых ноток.
Быстро отползаю назад в свою нору. Ох, только бы Стивен был дома и уже получил мое сообщение, только бы он велел ему убираться прочь.
Но все же Бог любит меня, когда не занят решением мировых проблем! Мне кажется, что я слышу голос Стивена по домофону:
– Да? Что вы хотите?
– Я ищу Эльвиру, – заявляет Рэй-Антони хриплым голосом.
– А вы знаете, который час?
– Это очень важно!
Вздох. Потом биканье, которое открывает замок двери.
Рэй-Антони бросается на лестницу, полы его парки задевают стены. Дверь Стивена открывается.
– Простите, но я не понял цели вашего визита… – заявляет наш национальный простофиля.
– Эльвира!
– Эльвира? Какая Эльвира? Я не совсем понимаю…
– Я был в больнице, поэтому не валяйте дурака!