- Мрр!
- Да стой ты спокойно!
- Ай-яй-яууууу!
- А это что? Только не хватало, чтобы ты еще и лишай подцепил! Наказание мое...
Я люблю Ее.
Придумал новую Игру. Я бегу, Она меня догоняет. Я прячусь за угол, я выскакиваю, я нападаю. Я обнимаю Ее ноги мягкими лапами. Потом Она прячется, а я ищу Ее, догоняю, нахожу, обнимаю лапами. Игра!
Баамц! Больно... Смерть. Маленькая смерть. Но большая боль. И как это я? С разбегу... головой... Прямо об Ее ногу, о кость ноги, прямо головой, прямо виском и глазом, тем глазом, который не видит и который болит.
- Чёрный! Чёрный?! Чёрный...
Она плачет.
Не бойся. Я здесь. Но очень больно. Очень плохо. Там, внутри головы, словно завелась пчела - она жужжит и жалит, и разъедает мой мозг потихоньку, и незрячий глаз распухает и распухает, давит и давит... Болит и болит. Плохо.
- Мы поедем к врачу, Чёрный! - говорит Она.
- Господи, какой глаз ужасный... - говорит Она.
- Бедный ты мой, бедный... - говорит Она.
Как ужасно, что Она не понимает. Я не могу Ей объяснить. Она говорит свои человеческие слова. Она плачет. А я хожу за Ней по пятам, путаюсь в ногах и мурлычу. Но Она не понимает, что я прощаюсь. Я вижу Смерть - она стоит в темном углу. Но я совсем не боюсь - я умирал уже семь раз. Это не страшно. Только я не могу объяснить Ей так, чтобы Она поняла: это - не страшно. Люди не понимают совсем ничего. Как жаль.
Мы едем в больницу. Мы ждем в коридоре. Пахнет страхом и смертью. Особенно вон оттуда - из-за зеленой двери. Я мурлычу из всех сил, я трогаю лапой Ее руку, я бодаю Ее головой, я заглядываю Ей в глаза: не бойся! Это не страшно!
- Может быть, операцию? - говорит Она. - Удалить этот глаз?
- Мы такого не делаем, - отвечают Ей.
- Что же делать?! - говорит Она.
- Надо посмотреть динамику, - отвечают Ей. - Но вообще перспектива плохая. Там явно воспаление.
- Что же делать, Чёрный? Что же делать, Чёрный, у тебя раны под хвостом и какой-то лишай завелся на шкуре, и зачем ты только дрался с котами на улице! И самое страшное - глаз. Ужасный глаз! И неизвестно, что дальше. И тебе же больно, Чёрный! И мне надо ехать, Чёрный... Ведь уже взяты билеты, Чёрный! И Он меня ждет... А разве мама справится с тобой, Чёрный? Она не сможет...
Чтожеделатьчтожеделатьчтожеделать...
Не плачь. Это не страшно. Я знаю.
Мы идем за зеленую дверь, туда, где так громко пахнет Смертью. На полу, прижавшись друг к другу, лежат собачка и кошка. Они мертвы. Я знаю, я сейчас тоже уйду туда, где их маленькие души блуждают в потемках. Не плачь!
Последнее, что помню - ее теплые руки, держащие меня. И тонкая острая игла, несущая Смерть. Так закончилась моя восьмая жизнь.
Я легкий.
Я невесомый.
Я могу ходить везде.
Я все вижу.
Обоими глазами.
Они зеленые - если вам интересно.
Это моя девятая жизнь.
И я не здесь.
Не здесь, где Она с каменным лицом едет домой. Не здесь, где Она так громко рыдает и кричит: "Чёрный! Чёрный!" - что ей стучат в стену соседи. Здесь меня нет.
Но я все время рядом с Ней. Что бы Она ни делала.
Это я нахожу потерянную Ею перчатку.
Это я мурлычу Ей в ухо в бессонные ночи.
Это моя мягкая лапа тычется Ей в руку.
Это мои зеленые глаза щурятся на Нее в темноте.
Я люблю Ее.
Она спасла меня.
Она меня убила.
Моя девятая жизнь принадлежит Ей.
Я жив, пока Она меня помнит.
(2011)
СКОЛЬКО СЕБЯ ПОМНЮ
Думаю, я не один такой. Наверняка и другие есть - только не высовываются. А те, которые о себе заявляют - обычные шарлатаны. Не раз проверял. Пошел к одному такому. Рассказывает:
- Во времена Нерона были вы гладиатором, на арене погибли - лев разорвал.
Ага, как же! Гладиатор...
- Ну, а в пятнадцатом веке, к примеру, кем я был? - спрашиваю.
- Вижу вас в богатых покоях и пышном убранстве, герцог, не иначе!
- И где это я герцог?
- В Англии, - говорит.
Ну? Шарлатан! Какой герцог, какая Англия! Тоскана, Флоренция. В церкви одной работал, по фрескам. Подмастерьем был при художнике... как его... Доменико... Позабываю все время... Гирландайо! Как сейчас бы сказали - на подхвате. То принеси, это подай, туда сбегай.
Уж не знаю, с чем это связано, только я всегда при искусстве: художник, декоратор - всякое такое. Гример в театре, учитель рисования, горшечник даже. Однажды, правда, владельцем фабрики был в Бирмингеме, масляные краски выпускал, в тюбиках. Один раз - маляром. Но опять-таки - всё при красках! Сейчас? Ну, кем я могу сейчас быть - конечно, веб-дизайнер. Так что гладиатором в Риме я никогда не бывал, это уж точно. И герцогом, кстати, тоже.
Правда, четко помню я только последние семь жизней. Те, что пораньше - смутно, отрывками. А дальше двенадцатой вообще - мрак. Вот Флоренция как раз первая из тех семи, что отчетливо помню. Там я человека убил. Статус свой, конечно, здорово понизил - следующую жизнь даже вспоминать не хочется. Если бы не Она...
Но знал, на что шел. Из-за Нее и убил. Казнили меня, конечно. Почему убил? А все к тому шло, что Она сама это сделает - либо мужа своего, либо себя жизни лишит. Яд-то достать - раз плюнуть. Чуть что - кап-кап в вино и готово. А муж Ее полный мерзавец был. Измывался над ней, сволочь. Ну не мог я допустить, чтобы Она себе следующую жизнь испортила. Убийство - страшное дело как статус понижает, а уж самоубийство! Это вообще конец света - душа погибнуть может. Нет! Пусть лучше я.