– Не лучше ли будет раздать эти безделушки другим девочкам? Господь наказывал нам делиться с ближним своим, – тонко намекнула Ригна.
Ну, вот и получили объяснение дорогие украшения на некоторых воспитанницах. Настоятельница их поощряет за мой счет. Я помотала головой.
– Ближние должны оставаться ближними, вне зависимости, получают они за это что-то или нет, – выдала я в ответ цитату из недавней проповеди о ценности хороших взаимоотношений.
У настоятельницы свело скулы и дернулся глаз.
– Зачем тебе эти драгоценности? Послушница, которая хочет стать хорошей монахиней, должна привыкать к скромности в быту, – зашла с другой стороны матушка.
Ох, похоже, дело не только в наградах девочкам, а и себе в кубышку она что-то кладет. Тем более нельзя так оставлять. Принцессу уже десять лет внаглую обворовывают! То есть меня. Как-то раньше я не обращала внимания на финты с подарками. Письмо принцесса читала быстро, а я вообще в текст не настолько вникала, чтобы заметить крохотную приписку.
Ну, лучше поздно, чем никогда. Я мило улыбнулась.
– А я, может быть, передумала становиться монахиней. Видите, рука уже лучше слушается… – Я помахала в воздухе упомянутой конечностью. – Мало ли кто меня учительницей детям наймет, или приживалкой к какой вдове пойду. На такие должности и увечных берут.
Настоятельница поперхнулась, но больше крыть ей было нечем. Не заявлять же напрямую: тебя нам оставили насовсем. Если бы на этот счет были четкие инструкции сверху, меня бы не муштровали вместе с другими девочками на танцах и математике. Было у нас несколько послушниц, которых сдали, как говорится, с концами. Их учили писать и считать, после этого в двенадцать, когда пришла первая кровь, они переехали в кельи, к монашкам. На этом наше общение закончилось. Иногда они мелькали в коровнике и курятнике, реже – на кухне. Обучались, очевидно, послушанию и смирению.
Бр-р. Не дай бог!
Пока матушка Ригна не передумала, я поспешно покинула кабинет, чуть не бегом пронеслась по коридорам и перевела дух, только оказавшись в собственной комнате.
Плотно закрыв дверь и придвинув к ней тумбочку, – задвижек наши кельи не предусматривали, – я уселась на жесткий тюфяк и снова открыла шкатулку. На этот раз моего внимания удостоился сам мешочек. В нем оказалось пять фунтов крупными золотыми монетами. Бешеные деньги, на самом деле. Такие не в каждом магазине и разменяют. В ходу у средней руки горожан были шиллинги – серебряные монеты и пенсы – медь. Чтобы представить масштаб подарка: недавно в монастырь докупили еще одну корову – она стоила восемь шиллингов и считалась очень дорогой и породистой.
А в фунте сто шиллингов.
Я оглядела тесную комнатушку, пытаясь сообразить, куда спрятать шкатулку. Под кровать и в шкаф – банально, сразу найдут. А в том, что вскоре мне устроят тайный обыск и шкатулка волшебным образом, не имеющим отношения к магии, испарится, я не сомневалась. Думай, голова, думай.
А что, если разделить мух и котлеты?
Не сомневаясь больше, я решительно вытряхнула из шкатулки содержимое, положила туда письмо и сунула под соломенный тюфяк. Кого-то ждет неприятный сюрприз!
Кольца нанизала на цепочку и повесила на шею. Под высоким воротом форменного платья видно не будет. Мешочек с деньгами засунула в тот же район: в то хлопковое нечто, что заменяло нам лифчик и маечку одновременно. Потуже затянув пояс – он очень удачно, хоть и старомодно располагался под грудью, – чтобы монеты не вывалились, я выглянула в коридор. Вроде никого, но лучше поторопиться, пока матушка не успела приставить ко мне соглядатая.
Я выскользнула в сад через заднюю дверь. Был соблазн закопать деньги у старой калитки, но, оглянувшись на здание, я поняла, что видна как на ладони. Не самое удачное место для раскопок. Так что пришлось углубиться в посадки.
Принцесса гулять особо не любила. Да и тяжело, я ее понимаю. Уже через десять минут бодрой ходьбы я начала сильнее припадать на левую сторону. Такими темпами и до приступа недалеко. Я убавила прыть и принялась осматриваться по сторонам, выбирая место для захоронения клада.
Ага, вот вроде приметный кустик, хоть и маленький. Белые растопыренные палочки-цветочки маячили у самой ограды. Если еще как-то прутья решетки пометить, будет потом удобно найти заначку. Я присела у невысокого, сантиметров двадцать, растения и принялась копать прямо руками. Земля мягкая, рыхлая – после дождя недавнего легко поддается. Потом руки сполосну в комнате, а по дороге их можно и под передник спрятать.
– Ты как копаешь? Так корневище же повредишь! Дай помогу. – Я чуть инфаркт не получила, услышав деловитый женский голос над самым ухом. – Это же хинский корень!