— Какие-такие врачи для женщин, о чем ты говоришь, милая? — хмыкнула она, передавая мне миску с сухой мелиссой и пестик: траву требовалось перетолочь в порошок.
Так вот, о местной гинекологии.
— Повитухи же есть, — пожала она плечами, когда я поинтересовалась, как женщины рожают без врачей. — Бабы — они завсегда родят. А обмыть ребенка и роженицу, принять послед и прочее повитухи смогут.
— А если ребёнок не так лежит? Или не рождается долго? Тогда как?
Брай испытующе глянула на меня, недоумевая, откуда я знаю столько о рождении детей.
— Я вот, например, долго рождалась. Потому у меня и проблемы, — поспешно пояснила я, помахав скрюченными пальцами левой руки. Травница кивнула.
— Вот так и рождаются. Или помирают, болезные.
— Это же лечить можно! А маги на что? Лекари? — изумилась я. Да одно сканирование меня уже впечатлило, это же никакого МРТ не нужно. И при таких возможностях не делать кесарево? Не проверять плод в утробе? Да хоть сердцебиение!
Брай только отмахнулась:
— Кому мы, женщины, нужны, лечить нас еще… Беременность — не болезнь, так ведь говорят. Все рожают — и мы родим. Или помрем. Так, опять же, все помирают, рано или поздно.
— Лучше поздно, — пробормотала я, поражённая таким подходом к лечению. Ничего себе отношение к женщинам!
Что это лишь верхушка айсберга, я поняла чуть позже.
А пока штудировала книги и готовилась исправлять данное мне природой.
К самолечению приступила поздно вечером. Легла на жесткий тюфяк, расслабилась, вдохнула, проверила резерв — полнёхонек: светится, родимый.
Первая же попытка поправить магией слишком короткую локтевую мышцу заставила меня взвыть от боли и вцепиться зубами в подушку, чтобы не перебудить весь этаж. Такое чувство, что меня начали оперировать тупым инструментом без анестезии.
Ну, в каком-то смысле так оно и было. Я пыталась сделать магией поперечный надрез. Кто же знал, что при магической хирургии тоже нужно обезболивать?
Отдышавшись, я полезла за заветными брошюрками.
Я их хранила весьма банально — под кроватью. Не знаю уж, для красоты ли оно так было сделано или с какой функциональной целью, — я не мебельщик — но изнутри около ножек в бортах кровати были зазоры. В них прекрасно вставились книги корешками, будто на полку. Торчали они, конечно, и, если матрас снять полностью, были прекрасно видны, но лучшего тайника в комнате я не нашла. Ну да я ненадолго, на пару дней. Разберусь с заклинаниями и техниками, отнесу обратно к травнице. У нее сохраннее будут.
Перелистав их одну за другой, — помню же, попадалось что-то подходящее — я наконец обнаружила искомое.
Заклинание анестезии из методички для второго курса медицинского факультета подействовало. Да так здорово, что проспала я до самого обеда.
Когда я, наконец, приоткрыла глаза, солнце лупило прямо мне в лицо. В голове шумело, во рту пересохло, как с хорошей попойки. Отдача от опустошения резерва и магической анестезии налицо. На всякий случай я проверила шарик в солнечном сплетении — еле тлеет. Опять.
Срочно обедать!
— Я тебя звала-звала, а ты никак, — прошептала мне Хилли за столом, пододвигая миску с овощным рагу. Она берегла мою порцию, потому что в нашем серпентарии клювом не щёлкают, мигом доедят и своё, и чужое. С тех пор, как мы подружились, девочка осмелела и уже не боялась давать отпор, особенно когда посягали на что-то мое. Своё она по-прежнему стеснялась защищать. Такой вот выверт психики.
— Устала вчера в лесу, — отговорилась я. Ну очень удачно я все же Брай встретила: все что угодно на нее свалить можно.
Врать Хилли было противно, но рассказывать о своей новоприобретенной магии я была не готова. Даже самой близкой подруге. Я еще сама толком не приняла тот факт, что я какая-никакая, а целительница. Вот сначала разберусь, какой у меня уровень и стоит ли он вообще упоминания, научусь им управлять, тогда и расскажу. Может быть.
Другая мысль, мелькавшая иногда, только укрепляла мое решение молчать.
А как отреагирует Хилли? Как добрая душа, она, конечно, за меня порадуется. Поначалу. А потом неизбежно задастся вопросом — а почему не она? Почему мне повезло, а она как была пустышка, так и осталась? Магия в этом мире приравнивается к благословению, то есть все владеющие ею — некие избранные свыше. Так переживет ли наша дружба такое испытание? За себя я была спокойна — не тот менталитет: мне было глубоко чхать на все эти одаренности-обделённости. Но каково будет выросшей в этой строгой иерархии Хилли?