— Придумали имена? — спросила свекровь.
— Самого спокойного назову Михаилом. Мне кажется, у него характер моего деда. Второй очень активен и точно будет заводилой. Хотелось бы, чтобы имя имело отношение к семье моего мужа, но я не определилась.
Свекровь снова поджала губы — наверное, не хотела, чтобы какая то из глубинки, своих нагулянных детей называла их личными именами.
— Можно я подержу на руках?
— Там как раз заводила просыпается, возьмите.
Я не боялась, что она уронит ребёнка или как-то специально напакостит. Отказывалась верить, что взрослый адекватный человек может сознательно так поступить. И потом — она же воспитала такого чудесного Марата, значит она была прекрасной матерью.
Малыш и правда хныкал. На звуки его возни в колыбельке у меня немного закололо в груди — похоже, скоро молоко придёт в полную силу. Свекровь склонилась над ребенком взяла его на руки и присела на стул. Маленький подумал, что ему сейчас дадут грудь и завертел головой, пытаясь её отыскать.
Свекровь долго и внимательно смотрела на ребёнка. Потом подняла взгляд на меня.
— Они же... наши, — растерянно сказала она. — Язгуловы.
Я и не надеялась, что она поймет так сразу. И не думала об этом. У Марата таких мыслей не возникало, да и вообще все младенцы похожи между собой.
Меня тянуло сказать — я же говорила. Я говорила десяток раз. Мне никто не верил. Но я сдержалась, не буду мелочной.
— Не говорите Марату, — попросила я. — Не хочу, чтобы он узнал от вас.
Свекровь кивнула. Затем подтянула вторую колыбельку к себе ближе. Смотрела то на одного младенца, то на второго, которого я назвала Мишей.
— Искандер, — сказала она. — Мой свекор прожил долгую и счастливую жизнь, именно в его семье я поняла, что значит по настоящему быть частью семьи.
Прислушалась к своим мыслям и снова кивнула, уже сама себе. Я усмехнулась — по-моему меня приняли.
Глава 51. Марат
Мама заглянула ко мне за неделю до нового года. Я напрягся — думал станет сейчас снова читать нотации и уговаривать не отдавать наследие Язгуловых чужим детям. Нет, даже странно.
— Елка где? — спросила мама.
— Эм... В магазине? Мам, я елку отродясь не наряжал.
Мама сердито свела брови на переносице.
— У тебя жену выпишут со дня на день. Это ваш первый семейный новый год! Нужно уже создавать атмосферу семьи для малышей.
Я глаза вытаращил просто от удивления.
— Ну, если ты так считаешь...
— Я тебе дам контакты человека, у которого отличные и пушистые елки.
Дала. Затем проследила, как елку поставят. Привезла две коробки с игрушками. Закончили мы наряжать елку далеко за полночь, ещё и гирлянды развесили на окнах. И в детской тоже — только более мягкие, нежные и спокойные, чтобы не раздражать только сформировавшееся детское зрение. Так долго мы с мамой только вдвоем не бывали уже очень давно. Я диву давался переменам — то слышать о Ане не хотела, то забегала, не дай боже где-то под кроваткой пыль, да полон ли холодильник — Ане готовить некогда будет.
— Я не буду вмешиваться, — сказала она мне. — Я хочу быть хорошей свекровью и лезть не стану. Но ты должен понимать, с двумя детьми очень сложно, она еще и няню не хочет. Проследи, чтобы Татьяна убиралась в квартире не реже трех раз в неделю. И чтобы каждый день доставлялась свежая и полноценная еда. Если ребенок плачет ночью, встань, возьми и успокой, руки не отвалятся!
— Хорошо, — опешив ответил я.
— У детей должно быть два родителя, а не одна уставшая мать!
В общем пропесочила меня по полной. А Аньку выписали за два дня до нового года. К тому времени малыши уверенно весили по три кило каждый, немного округлились и были похожи, как две капли воды.
— Может, браслетики им наденем разные? — с сомнением спросил я. — Чтобы не путать?
— Так они же разные! — воскликнула Аня. — Смотри, вот Мишка, вот Саша... Они внешне похожи, а характеры у них совершенно разные.
Но эластичные мягкие браслеты разных цветов все же надели. Это Анька их не путала, а вот все остальные да. В первую ночь после выписки было страшно. Сашка начал кряхтеть уже в полночь — я уснуть даже не успел. Отнес его Ане. Затем проснулся Мишка. Тот и правда плакал гораздо реже, но если ему что нужно — заявлял о себе уверенно. Я отнес второго. Анька уже могла кормить обоих разом. Выглядело очень умиротворённо и залипательно. В комнате темно, еле-еле рассеянным желтым светит ночник. У Аньки прядь лица падает на волосы. Глаза — тёмные провалы. Нежный овал щеки. Смотрит на детей с непередаваемой нежностью, у меня от неё в груди щемило. А те — сосут и сопят. Иногда словно устают, замирают, вскинув кулачки. Затем спохватившись принимаются сосать вновь. Мне казалось, что они висели на груди куда дольше, чем требовалось для насыщения, но я их понимал. Я бы и сам, но на меня у Ани пока не хватало времени, и я старался не перетягивать внимание на себя.