– Это вкусно, Джерри. Попробуй.
Слова гулко бьют по темечку. Так похороненный заживо слышит, как комья земли падают на крышку гроба.
– Нет, мамочка. Я не буду, – кашель из пересохшего горла вперемешку со словами.
– Я не твоя мамочка, Джерри. Встань и съешь кусочек. Ты должен это попробовать, – голос становится четче, звучит отовсюду. Искусственно сладкий, как у девушки из рекламных роликов.
Тьма расплывается. Окружающие предметы впитывают ее, приобретают объем, обрастают четкими границами. Джеральд Викбрей сидит на полу кухни, прислонившись к посудомойке. Его взгляд блуждает по телу и ниже, к ногам, ощупывает отмытую до блеска плитку рядом.
Кухня наполнена ароматом жареного мяса, чеснока и пряностей. Мысль о хорошо прожаренном стейке на миг отвлекает, слюна смачивает иссушенный рот.
– Джерри. Ты меня слышишь?
Сколько он себя помнил, внутренности заливало огнем от этого имени. Вот и сейчас мужчина вскакивает, но после неудачной попытки ухватиться за край столешницы теряет равновесие и едва не падает обратно.
– Давай, Джерри. Ты должен принять себя.
От блюда поднимается пар, и Джеральд чувствует, как сам покрывается холодной испариной. Окруженная нарезанными помидорками и листьями салата, обильно залитая густым соусом поверх румяной корочки, перед ним лежит его правая рука.
***
– Наш разговор будет записан. – Детектив пару раз ткнул в планшет и поставил на стол матово-черную полусферу. – В камеру смотреть необязательно. Представьтесь, пожалуйста.
– Меня зовут Саймон Девис. Я начальник федеральной тюрьмы округа Гленн, штат Калифорния. – Мужчина напротив откинулся в кресле и поправил галстук. Новенький костюм смотрелся отлично, но его владелец постоянно одергивал то ворот рубашки, то рукав пиджака, словно одежда слишком тесно прилегала к телу.
– Расскажите о Джеральде Викбрей, – попросил детектив, уткнувшись в планшет.
– Ну, историю дела вы и сами знаете, я полагаю?
– Да. Сейчас меня интересует его характеристика как вашего заключенного.
Пока начальник тюрьмы обдумывал ответ, детектив Филдс ещё раз осмотрелся. Просторный кабинет с высоким потолком. Компьютер, стол, два кресла. И всё. Ни пылинки на идеально чистой столешнице, ни огрызка карандаша или неровно сложенной в последний момент стопки бумаг. Шкафа тоже нет. Больше похоже на переговорную, чем рабочее место директора исправительного учреждения.
– Когда Викбрей сюда попал, я исполнял обязанности начальника охраны. Порядки тогда были другими, работы… Больше. Но Викбрей особо не выделялся, вёл себя тихо, свои обязанности выполнял исправно. Проблем с ним не было, если вы об этом. Его-то и выпустили за хорошее поведение всего через пятнадцать лет вместо положенного.
Филдс побарабанил по столу пальцами.
– Всё?
– Вы же всё равно допросите персонал и заключенных. Они контактировали чаще. Общую картину я описал. – Саймон поерзал. Ему явно хотелось поскорее избавиться от костюма.
– Мистер Девис. Неужели за пятнадцать лет ничего подозрительного в поведении заключенного? – Детектив блеснул ровными зубами. – Сложно представить, что профессионал с таким опытом, вроде вас, не смог бы заметить даже маленькой странности.
Начальник устало посмотрел на собеседника из-под густых бровей и потёр переходящий в лысину лоб.
– У нас сидят разные. Убийцы, насильники, наркоторговцы. Есть люди из мексиканского наркокартеля, есть киллеры из чёрных… Гхм, – он осёкся, наткнувшись взглядом на темную кожу детектива. – …Самых разных банд. Всех их объединяет жестокость и цинизм, с которыми они совершали преступления. И странность действительно была, только её заметил не я, а наши психологи. Это, кстати, есть в журнальных записях.
– Поподробнее, пожалуйста.
Саймон сдался: расстегнул верхнюю пуговицу и ослабил галстук.
– У Джеральда Викбрей обнаружилась сильнейшая тяга к самым темным личностям. Он выведывал их истории, осторожно, без провокаций, но хотел непременно знать, что двигало остальными преступниками. Как они принимали решения. Будто собственных грехов ему не хватало, он упивался грехами других.
– Как скоро вы это заметили?
– Не сразу. Подчеркиваю: никаких признаков агрессии он не проявлял. Но мы всерьез забеспокоились, как это повлияет на перевоспитание его самого и других заключенных. На какое-то время нам даже пришлось ужесточить условия содержания для Викбрея.