Мортен молча позволил ей перевести дух, прежде чем она заговорила снова.
– Нам с тобой предстоит найти ответы на два вопроса. Первый: где здесь можно поймать настолько серьезную дозу радиации? Чей-то просчет на производстве? Новый опасный эксперимент? А может, силовые установки магнитосферы работают не так идеально, как нам обещали, и очередная вспышка на солнце не оставит здесь ничего живого? Второй, не менее важный: почему об этом нет никакой официальной информации? И я не позволю тебе делать вид, будто это никак тебя не касается. Слышишь, капитан Мортен?
Он слышал. Ловил каждую интонацию, всматриваясь в такие родные, привычные черты лица. Морен так и не открыл досье – этого и не потребовалось. Понял, кто перед ним сидит.
– Она почти ничего о тебе не рассказывала. Грейс.
Женщина мысленно хлопнула в ладоши. Наконец-то!
– Не удивительно! – фыркнула она. – У сестры всегда были свои взгляды на семейные узы.
Мортен положил руки на стол ладонями вниз и тихо спросил:
– Почему ты решила, что она погибла именно так?
Грейс потерла лоб. От волнения у нее постоянно возникал надоедливый зуд чуть выше переносицы.
– Могу сложить два и два. Ей было 35, её медицинская страховка стоит дороже, чем мой дом на Земле. А потом, в одно мгновение… – губы женщины задрожали, и она отвела взгляд. – Я отправила запрос. «Нет данных» – все, что они ответили. Ни тела, ни медицинского заключения. Они даже не дали мне с ней попрощаться!
Мортену доводилось слышать, как кричат от боли раненые. Этот крик был страшней оттого, что вторить ему хотелось всей душой. Но мужчина не мог.
– Скажи мне, что я не права, – в дрожащем голосе звучали злость и обида. – Скажи, капитан: как погибла твоя жена?
Прозвучал вопрос, который мешал ему спать вот уже больше месяца. Он ответил честно:
– Я не знаю.
Дверь в комнату приоткрылась и в проеме показалась бритая голова одного из таможенников.
– Ну что, капитан, вы закончили? Оформляем?
Мортен в нерешительности облизнул пересохшие губы и ещё раз посмотрел на задержанную, чье лицо сейчас скрывали сомкнутые в замок руки.
– Она хотела, чтобы я была здесь, – едва слышно сказал Грейс. – Хотела, чтобы всё выяснила. Она не могла бы так просто выйти на связь и все рассказать. Но в последний… последний её день, я получила перевод. Триста девяносто семь тысяч.
Капитан непонимающе уставился на журналистку.
– Ровно столько, сколько стоит билет на Марс.
– Слушай, дружище. – обратился Мортен к таможеннику. – На пару слов.
***
2175
Удобный скафандр плотно прилегал к телу и совершенно не стеснял движений. Тем не менее человек двигался нарочито неторопливо, стараясь запечатлеть в памяти каждый шаг. Перед глазами мелькали зеленые цифры данных:
Температура: 283,000 мК.
Давление: 103,523 Па
Кислород: 217,000ч/млн
Радиация: 0,45 мкЗв/час
Система жизнеобеспечения пикнула, отключаясь. Шлем легко поддался, и вот уже человек подставляет лицо легким касаниям ветра, с удовольствием вдыхая непривычно свежий, наполненный травяными ароматами воздух.
Где-то за десятки километров, в корпусах Центрального управления сотни человек аплодируют, кричат и обнимаются, звенят бокалами с шампанским. Где-то за миллионы миль сердца миллиардов замирают в едином порыве.
Человек не видит их. Не слышит их. Он отключил все каналы связи. Он дышит! Смеётся как ребёнок, задрав голову к чистой синеве.
Маленькая прихоть создателя, доживающего второй век – быть первым. Первым, кто снимет шлем скафандра не под потолком жилого блока и не под городским куполом.
Под небом Марса.
Тревожный звон экстренного вызова заставил мужчину поморщиться: по этому каналу с ним связывались только в самых экстренных случаях.
– Альм! Бросай топтать траву и срочно вылетай к нам!
Голос Косса отдавал фальцетом, когда он волновался. Один из приближенных Альмода и единственный, кому прощалось такое вольное обращение к богатейшему человеку Солнечной системы, продолжал пищать в ухо:
– Хватай свою дряблую задницу и бегом сюда, я серьезно! Ты просто охренеешь от того, что мы нашли, старик. Мать твою, ты просто охренеешь!