Пан припомнила своего спасителя – на секунду ей в голову пришла довольно абсурдная мысль, уж не оборотень ли умирает здесь, на помятой траве.
- Считай это благодарностью, - вздохнула Пан, стягивая блузу.
Обернув дрожащего лиса тканью, шутовка не без усилий оторвала его от земли. Весил зверь порядочно, но, на свое счастье, не вырывался. Устроив его на своем плече, Пан продолжила утомительное путешествие по лугу.
Добравшись до постоялого двора, шутовка скрипнула зубами: войти через дверь она не могла, а взбираться по водосточной трубе с тяжелой ношей в руках было более, чем сложно.
- Брошу, - решила она и мельком посмотрела на лиса.
На морде зверя было написано страдание и какая-то обреченная покорность собственной судьбе. «А и бросай!» - словно говорил он. Чудовищный, неровный распорядок дня не позволял Пан заводить никого, прихотливее рыбок, но животных она, в общем-то, любила. Почему-то вспомнился кролик, которого ей подарили на семилетие. Он так умильно стриг ушами… Лис тоже ушами стриг, но значительно менее умильно, потому что ронял на белую, когда-то даже крахмальную сорочку Пан капли крови.
- Ну что мне с тобой делать? – вздохнула девушка. – Ладно уж.
Напрягшись, Пан выудила из памяти заклинание, позволяющее поднимать предметы в воздух. По несчастью, оно принадлежало школе земли. Сплетя пальцы на ухе лиса и пробормотав слова, шутовка приготовилась к последствиям и даже зажмурилась. Земля не разверзлась – а могла бы, камни не посыпались на голову доморощенной колдунье, не случилось вообще ничего экстраординарного, только слабо запульсировал чар у Пан на шее. Покосившись на него, шутовка решила, что, пожалуй, сделала в хранилище правильный выбор. Колдовство сработало без опасных последствий, лис теперь висел в воздухе. Отпустив руки, Пан вскарабкалась примерно до середины первого этажа, зацепилась руками и коленом за резные наличники окна и подтянула сверток с живым грузом к себе. Теперь оставалось только закинуть его в свою комнату и забраться самой. Тем более что окно было предусмотрительно открыто. Спрыгнув на пол, Пан подхватила лиса, развеяла колдовство и заозиралась, ища, куда бы положить раненого. Комната была обставлена бедно: узкая кровать, у стены рядом с дверью столик-умывальник на тонких ножках, возле окна также узкий комод, увенчанный огромной пузатой вазой. Не было даже столь необходимого сейчас стола. Коротко ругнувшись, шутовка опустила лиса на кровать поверх стеганого покрывала. Оставалось только гадать, что подумает хозяин двора, когда увидит на белье пятна крови. И – главное – что подумает мнительный папочка.
Развязав пропитавшиеся кровью рукава своей блузы, Пан пошла к умывальнику, чтобы смочить в воде платок. Лис у нее за спиной застонал. Очень по человечески. Резко развернувшись, шутовка медленно оглядела – от кончиков пальцев ног и до макушки – лежащего на кровати совершенно голого человека и застонала сама:
- Ма-ать моя женщина!
Глава шестая. Целебные воды
Без чувств,
недугом сломленный
и обескровленный.
Ф. Г. Лорка
Оборотень открыл левый глаз – слегка раскосый, опушенный длинными, неожиданно темными ресницами – и бегло оглядел свою спасительницу. На лице Пан была написана тоска и даже обида. Прежде всего ей пришло в голову, что же может подумать отец, если зайдет сейчас в комнату. Метнувшись к двери, Пан несколько запоздало повернула ключ, вытащила его из замка и пристроила на гвоздике у дверного косяка. Потом вновь повернулась к умирающему оборотню. Видимых ран не было, но изо рта у него все стекала тонкой струйкой кровь. Опасливо приблизившись к постели, шутовка укрыла лиса краем покрывала – чтобы меньше смущал – и устало потерла переносицу. Медициной она никогда не увлекалась, а целительские заклинания просто не давались, тем более что черные маги прибегают к ним крайне редко, как и огненные. Кажется, мог пригодиться еще один взятый у Леуты чар – фляга – но Пан не была в нем так уверена. Покосившись на полный кувшин, стоящий на умывальнике, она потянулась за сумкой.