- Не надо! - у молодого человека хватило сил перекатиться набок. Голос к нему толком не вернулся, но слова он выговаривал вполне отчетливо. Глаза у него были злые и отчаянные. Редкого нефритового оттенка, что не часто встречается среди уроженцев Поднебесной, но зато сплошь и рядом бывает у животных. - Ты обещала, что вернешь ее!
- Я передумала, - Орхидея положила камень в пределах досягаемости. - Тогда я кое-чего не знала... господин Мэй. Или Цзао? - она скривилась. - Ты ведь Цзао, верно? Не простой обычный лис, что ворует кур и бегает за зайцами. Ты кицуне. Оборотень, что меняет шкуры, соблазняет юных девушек, обманывает и лжет всяким словом. Что в шкатулке, жемчуга и изумруды? Тебе показалось мало того, что ты уже украл у наместника?
- Ничего я у него не крал, - вяло запротестовал бывший Цзао.
- А листы с твоей мордой развешаны на стенах так, заради украшения города, - отпарировала жонглерка.
- Као обвинил меня в краже, чтобы вынудить вернуться обратно, - нехотя признался лис, обратившийся человеком. - Эта шкатулка - моя. Он силой отнял ее у меня. Убегая, я не сумел забрать ее. Отдай, прошу тебя.
- Что внутри? - стояла на своем девушка. Цзао-Мэй сморщил нос, став очень похожим на свою звериную ипостась, прошептал что-то - и крышка, щелкнув, откинулась сама. Внутри, на подстилке жатого бархата, покоился выпуклый кусок кости, коричневый, потрескавшийся и очень старый с виду. Орхидея, и впрямь рассчитывавшая увидеть жемчужную нить или сияние ограненных камней, невольно отшатнулась.
- Это еще что за реликвия? - подозрительно сощурилась она.
- Теменная кость черепа убийцы невинных, умершего в раскаянии от собственной руки на рассвете первого зимнего дня в год Огненного Тигра, - с бесконечной усталостью в голосе растолковал Цзао.
- На кой ляд она тебе сдалась? - оторопела циркачка. - Или это твой прапрадедушка был убийцей?
- Послушай, - лис-оборотень заскрипел зубами, с усилием садясь и тоскливо взирая на свои искалеченные ступни. - Есть животные и есть лисы. Есть просто лисы, а есть мы. Есть кицуне-женщины и кицуне-мужчины. Есть святые лисы, прожившие сотни лет, познавшие мир и плотскую любовь во всех ее проявлениях. Есть лисята, вчера выбравшиеся из норы. Вот ты, когда училась жонглировать... ты взяла булавы и они сразу же начали кружиться?
- Нет, конечно, - Орхидея пристально взглянула на старую кость. - Ага. Смекнула. Без нее ты не можешь перекинуться в зверя, что ли? Пока ее у тебя не было - ты оставался лисом. Покамест Као пялил меня в свое удовольствие, ты отыскал свой талисман и стал человеком. А вот ума смыться по-тихому тебе недостало.
Цзао пожал плечами, молча признавая свое несовершенство, и попросил:
- Теперь ты все про меня знаешь. Отдай.
Орхидея придвинула шкатулку к себе:
- Чтобы ты опять стал лисом, ага. И благополучно улизнул. А я останусь. Я, которая по твоей вине прикончила окружного наместника. Которую теперь будут разыскивать по всему городу. Распорядитель зрелищ, который меня нанял, прекрасно знает, где стоит наш цирк. Как полагаешь, умник, куда в первую очередь кинется стража? Что станется с моими друзьями? - она схватила камень, замахнулась в ярости: - Знаешь, что я сейчас сделаю? Разобью твою костяную хрень ко всем демонам. Оставайся человеком на всю жизнь! А когда меня схватит городская стража, я назову тебя своим сообщником, пусть тебе отрубят голову! И почему я сразу тебя не прирезала! Сшила бы сапоги из твоей шкуры, хоть какой-то прок!
- Орхидея, не надо! - взвыл Цзао, бросаясь вперед в попытке выхватить свою драгоценную шкатулку из рук девушки. Жонглерка без колебаний врезала ему ногой под дых, и кицуне скрючился, мучительно кашляя.
- Ничего ты не получишь, пока не придумаешь, как спасти всех нас, - твердо заявила девушка, захлопывая крышку шкатулки. - Вы, лисы, жуть какие хитрые. Вот и придумывай выход. А то сожгу твою кость. Видят боги, как есть сожгу.
- Но я не знаю, что делать! - жалобно прохныкал Цзао-Мэй, опасливо косясь на разъяренную девицу. - Пусть меня покарают боги, если я лгу! Я случайно угодил к Шенгу - и всякий день мечтал только об одном: как бы смыться из его дома! Да, признаю, я трусоват и пуглив, но я живое создание! У него нет никакого права мучить и запугивать меня! В одну из ночей я так испугался, что сменил облик на звериный и улизнул. Мой амулет остался у него. Если бы я не вернул его, остался бы лисом до конца дней своих! Одичал, потерял бы рассудок и...
- Значит, ты должен быть мне еще и благодарен, - отрезала Черная Орхидея. - Будешь поступать так, как я скажу, коли собственного ума недостает. На стороне господина Као Шенга было право сильного. Мы обратимся к защите слабого - в городской суд. Мне говорили на рынке, что здешний судья верен не букве, но духу закона, а потому пребывал в опале и вражде с наместником. Теперь Као нет, и у судьи развязаны руки. Пошли! - она поднялась, неуклюже пошатнувшись.