- Идти в суд? - кицуне попытался отползти, елозя задницей по земле, и укрыться среди пыльных лопухов. - Никогда! Ни за что! У меня ноги болят! Я не могу и шагу ступить!
- Тогда я оттащу тебя за хвост... то есть за шиворот! - пригрозила циркачка, убирая заветную шкатулку Цзао за пазуху. - Или сиди тут до скончания веков, питаясь собственной трусостью, - она презрительно скривила губы, дав совет: - У меня в кармане куртки должен лежать платок. Возьми его, разорви и перевяжи свои ноги.
- Он грязный, - оборотень брезгливо, двумя пальцами, вытащил наружу не слишком чистую тряпицу.
- Поди и раздобудь другой! - обозлилась девушка. - Я отправляюсь в суд, а ты - ты можешь делать, что твоей лисьей душе угодно. Правду говорят: вы, лисы, проклятое богами племя!
- Нет, подожди меня! - запаниковал бывший зверь, раздирая плотную ткань и неловко пытаясь обмотать ступню обрывком платка. В сердцах сплюнув, Орхидея присела рядом с ним, отобрала лоскут и накрепко перебинтовала лису кровоточащие ноги:
- Дойдешь. А там будет уже все равно. Может, нас даже слушать не станут, сразу бросят в тюрьму. Там тебе будет уже все едино, болят у тебя ноги или нет.
- Я не хочу в тюрьму, - испугался Цзао.
- А я хочу, что ли? Все, что я хотела - выступать в цирке и заработать немного денег! - жонглерка настойчиво поволокла охающего и хромающего парня следом за собой. - А что я получила? Ничегошеньки и кучу неприятностей!
- У тебя остались деньги господина Као, - как бы невзначай заметил кицуне.
- И ты на них свою пасть не разевай. Ничего не получишь. Ни единой монетки, ни одного слитка, - проворчала в ответ Орхидея.
Здание суда Фунджоу было большим и красивым, однако пришло нынче в некоторое запустение. Но большой медный диск с изображением танцующих драконов, которому полагалось висеть на цепях рядом с воротами присутствия, оказался на месте. И молоток, привязанный для надежности веревкой за ручку, тоже никто не украл. Побледневший от страха Цзао всю дорогу ныл, пытаясь убедить циркачку сменить решение, твердя, что придумает способ незаметно вывести ее из города. Орхидея мрачно отмалчивалась, зная: стоит ей остановиться и подумать над своими действиями, и она ударится в панику. Ей было страшно, очень страшно и жутко. Она никогда в жизни не убивала человека, она знала, что будет наказана за свое преступление - но присутствие лиса и его непрестанные жалобы отчего-то добавляли крепости ее душе. Не слушая причитаний Цзао, она взяла молоток, с силой ударив им в гонг. Тот низко, басовито загудел, распугав клянчивших милостыню у судебных ворот нищих - а из-за приоткрытых створок немедля выскочил разъяренный стражник, грозя ужасными карами тому, кто посмел притронуться к гонгу. Впрочем, увидев циркачку и ее спутника, блюститель озадачился, резко осведомившись, какое у них дело - мол, в этот вечерний час присутствие уже закрыто.
- Я знаю, что судья обязан жить в здании суда, - заявила стражнику девушка. - Пойди и скажи ему: преступники, что убили сегодня наместника округа Као Шенга, явились, желая признать свою вину. Да беги поскорее, пока этот неженка совсем не сомлел! - она с силой пихнула потерявшего дар речи кицуне локтем в бок. - Да, и еще добавь: я поймала и привела вора Мэя. Того, на которого вывешены розыскные листы.
Стражник поскреб в затылке, отчего шлем косо съехал ему на ухо, и заявил:
- Вы вот что. Вы заходите. И ты, девица, и дружок твой. Шагайте за мной. Послушаем, что скажет его превосходительство судья Жэнь. Он тут, в саду.
Жонглерка украдкой перевела дух. Невесть отчего она страшилась оказаться в зале судебных заседаний. Это бы означало, что она - подлинная и уличенная преступница. А в саду - это вроде как и не суд вовсе, это они просто пришли повиниться.
Почему-то девушке казалось, что судья города Фунджоу должен быть непременно стар, толст и величественно-устрашающ видом. Господин Жэнь оказался жилистым и сутуловатым человеком средних лет, с малоподвижным лицом и длинной, узкой черной бородой, которую имел обыкновение неторопливо поглаживать при разговоре. Одеяние судьи было из простой черной камки, и своим обликом он напомнил циркачке одного небогатого писца из городка Лифань, полюбившего ходить на выступления их цирка. Чиновнику ничего от них не было нужно, он не пытался купить себе девушку на ночь - ему просто нравились выступления. Когда циркачи покидали город, он подарил старому Тао стихотворение на свитке дорогой золотистой бумаги. Хозяин цирка до сих пор хранил этот свиток, Орхидея видела его и держала в руках, сожалея о своей неграмотности.