- Влипли мы с тобой, - поделилась с ним удрученная Орхидея. Она обошла комнату, сунув нос в глубокие ниши, где стояли сундуки и резные шкатулки. В одной из ниш располагался алтарь Благой Богини. Подумав, циркачка позаимствовала одну из ароматных палочек, воткнув ее в чашу с песком. - Тебе-то что, конечно. Ты же просто лис, умеющий ходить на задних лапах. Если б не ты, я бы сюда не попала!
Про себя девушка уже решила она не станет корчить из себя неприступную красавицу-принцессу Вань Хуа, между смертью и бесчестием выбравшую кинжал и гибель. Она-то красавица и отнюдь не принцесса. Ей не позволят красиво скончаться на глазах у насильника, а просто-напросто дадут десяток плетей, заклеймят рабыней и продадут куда-нибудь на север. Где она очень быстро помрет от непосильных трудов и вечного холода. Черная Орхидея совершенно не хотела умирать в расцвете лет, здраво рассудив, что от нее не убудет. Кому другому она бы дала достойный отпор, но что такое девица-циркачка по сравнению с наместником провинции? Пыль под ногами. Растопчут и не заметят. А так ей останутся тридцать серебряных слитков и два шелковых платья. Она чуть приоткрыла край узла, с наслаждением потерев между пальцами скользкий край лиловой камки. Хорошая материя, доброй выделки. Платье прослужит долго.
За этим занятием ее и застал господин Као Шенг, управляющий округа. Как говорил подмастерье ювелира Линь, он и в самом деле был мужчиной видным и статным. С лицом из тех, что именуются «тигриными» - когда все черты чуть более остры, чем того требует гармония, а глаза из-за тяжелых век кажутся постоянно прищуренными. Орхидея торопливо вскочила, прижав руки к груди и поклонившись. Гадая, потратит ли господин Као время на беседы или сразу перейдет к делу.
Као Шенг оказался не лишен доли любопытства. Он разрешил Орхидее сесть на подушку, похвалил ее выступление, спросил о месте ее рождения и о том, давно ли она в цирке. Господин Шенг даже заинтересовался ученым лисом, но Цзао, несмотря на все уговоры и пирожок с медом, не пожелал выходить из угла.
- Простите его, господин. Он всего лишь лесной зверь. Никогда не бывал в таких больших домах и перепугался, - извинилась за питомца жонглерка. - Он будет вести себя хорошо и ничего здесь не испортит, обещаю.
Лису было дозволено остаться. Невесть отчего Орхидея, раздеваясь, почувствовала себя неловко. Мало ей мужчины с угрюмым взглядом, так еще и Цзао, укрывшись за подушками, похотливо таращился на нее. Хотя с чего бы лису пялиться на человеческую девицу, пусть и голую?
«Он всего лишь лесной зверь, - повторила себе девушка, покорно укладываясь на подушки. Те были упругими, холодными и больно царапались золотой канителью. - Лисы вожделеют лисиц, а не женщин. Не забивай себе голову глупостями».
Она зажмурилась, раздвинув ноги и приготовившись к неизбежному. Черная Орхидея не владела изысканным искусством любви куртизанок, не умела доставлять особенного наслаждения - да и сама его не слишком-то получала. Плотское единение было для нее неизбежностью, которая позарез необходима мужчинам. Ей нужно всего лишь потерпеть - а потом ее отпустят. Ведь все, что у нее есть - молодость и здоровое, сильное тело акробатки. Господин Шенг получит свою долю того и другого, а она будет по мере сил вертеться на его нефритовом жезле, изображая неведомую ей страсть. Сейчас господин правитель округа кончит, забрызгав ее теплым и липким семенем, и уйдет к своим гостям. Она вернется на пустырь, к Тао и остальным, и с гордостью покажет серебряные слитки. Тридцать полновесных серебряных слитков, нанизанных на вощеную алую нить. Они устроят пир, а одно из платьев она подарит Маленькой Фее.
Но ничего не кончилось. Мужчина, скрипя зубами и глухо, раздраженно рыча, выскользнул из нее, рывком поставив Орхидею на четвереньки и снова нанизав девушку на свое готовое к бою достоинство. Он дергал ее взад и вперед, запустив пальцы в плотно увязанную на затылке косу и задирая ей голову. Взад и вперед, вперед и назад, пока перед глазами у Орхидеи не поплыли разноцветные круги, а ее женское естество не начало болезненно саднить. Казалось, господин Као совершенно не воспринимал циркачку как живую женщину, но лишь как некий неодушевленный предмет в форме женского тела, которым он непременно должен овладеть - да ничего не выходило. Взад и вперед, рот девушки наполнился горькой пенистой слюной, взад и вперед, руки устали и начали дрожать, взад и вперед, колени разъезжаются на этих дурацких подушках.
«А что, если я никогда не выйду отсюда? - тоскливо подумала Орхидея. - Что, если у слухов и сплетен о господине Шенге есть неприглядная изнанка? Что, если он напрочь лишен мужской силы - качать-то качает, а проку нет и нет? Что, если меня убьют или оставят тут навсегда, чтобы не проболталась? Отрежут язык, сделают служанкой. Буду всю жизнь драить полы и выносить помои. Лишь потому, что хотела чуточку заработать!»