Я хотел большего, гораздо большего. Я хотел прижать ее к этому столу, спустить трусики с ее ног и широко раскрыть для меня. Я бы провел ртом по всей этой идеальной коже и узнал, насколько мокрой она станет от моих ласк, пока она будет стонать мое имя. Мое настоящее гребаное имя, а не профессор, или сэр, или даже Орион. Я хотел, чтобы ее язык извивался вокруг имени Лэнс, пока я пробовал на вкус ее кульминацию и чувствовал, как она наконец-то подчиняется мне.
Я моргнул, вспомнив, где нахожусь и насколько рискованны эти мысли. Ведь мысли могли привести к действиям, если она тоже этого хотела, если она была готова бросить со мной кости.
Я бросил взгляд на дверь, напряженно нахмурившись: все причины, по которым мы должны прекратить это прямо здесь, снова заполнили мою голову.
— Тебе лучше уйти, — сказал я, хотя на самом деле хотел сказать: «Останься здесь со мной, Блу. Оставайся, пока мы не узнаем, почему нас так тянет друг к другу».
Она кивнула, хотя на ее лице мелькнуло разочарование, когда она наклонилась вперед, чтобы встать, но я не двинулся с места, что означало, что она оказалась только ближе ко мне, чем раньше, и ее сладкий аромат донесся до меня и заставил мое горло пересохнуть от голода.
Моя рука все еще была между ее бедер, и я знал, что если она скажет мне хоть слово поощрения, я выброшу осторожность на ветер и дам волю своему желанию. Я буду требовать эту девушку, которая преследовала мои сны так же часто, как она преследовала мою бодрствующую реальность. Все остальное я выясню позже, потому что никогда в жизни я не хотел чего-то так сильно, и я устал жить, как зомби с вырванным из груди сердцем. Я снова хотел что-то почувствовать, даже если это было эгоистично и могло стоить мне всего.
Она крепко прижалась к моей груди, и я почти застонал от того, насколько хорошо она прильнула ко мне, не в силах пошевелиться, когда она оттолкнула меня назад.
— Это плохая идея, — предупредила она, ее голос был хриплым, а глаза были прикованы к моим.
Да, и одновременно лучшая из всех, что у меня когда-либо были.
Ее рука пробежала по моей груди, не торопясь, пока мои мышцы сжимались и сокращались под ее пальцами, и мое горло сдавило, когда разряд молнии прочертил путь через каждую часть меня, которой она коснулась.
— Я собираюсь уйти, — слабо сказала она, едва осознавая смысл этих слов.
— Правда? — спросил я, моя свободная рука скользнула по ее талии, и мои пальцы сжались, притягивая ее к себе, когда я шагнул дальше между ее ног. Я так сильно хотел ее, и если бы я подошел поближе, она бы почувствовала, насколько сильно она влияет на меня, как чертовски сильно я хочу ее.
— Да, — сказала она, задыхаясь, глядя на меня с целым миром желаний в глазах. — Да.
Но она не двигалась, не пыталась оттолкнуть меня. Вместо этого ее спина выгнулась еще немного, и расстояние между ними сократилось, мои пальцы скользнули между ее бедер, и она раздвинула их шире, даже не осознавая, что делает это.
Она была такой манящей, каждая ее частичка притягивала меня, словно она была Инкубом, смещенным в мое идеальное желание. Она должна была стать моей противницей, но вместо этого стала моим пристрастием. Эта девушка с ее надеждой на жизнь, с интересом к нашему миру магии и возможностям, которые были у нее украдены. Я хотел почувствовать это снова, эту чертову изюминку жизни, которая была потеряна для меня так долго. Она воплощала ее, это существо, которое, казалось, было создано только из света, хотя ее жизнь была полна испытаний, и все же это не было украдено у нее, как у меня. Она была сильнее меня, держалась за хорошее, даже когда ее окружало только плохое. А я, клянусь звездами, был тем самым плохим, которого она не заслуживала, тем, кто мог для нее все испортить, и все же я все еще двигался вперед, все еще жадно пытался урвать ее кусочек. Потому что она пробудила во мне что-то, чего мне не хватало, и эта часть меня умоляла о еще одном дне под солнцем.
Она переместила руку на мой бицепс и позволила ей пройтись по выпуклостям моих мышц до самого горла, которое вздрагивало в ответ на ее прикосновения. Она потянулась к ложбинке между моей шеей и ухом, где кожа встречается с грубой щетиной, и слегка нахмурилась, когда она сделала это, словно она уже думала об этом раньше. Она слегка прикусила губу, и этот вид привел меня на грань безумия, желание сократить расстояние между нами превратилось в плотскую потребность.
— Если ты не поцелуешь меня, я сойду с ума, — произнес я, мой голос был грубым от похоти, и я дал ей понять, что я весь ее, если она захочет, и дилемма блеснула в ее глазах, когда я отдал это решение в ее руки.