Мёрфи усмехнулся в бурбон — час от часу не легче. Для полноты картины не хватает только открывшихся дверей Тартара и выводка Титанов. Он бы не удивился. Потому что уже ничто не способно его удивить.
— Мёрфи! — требовательный голос Аиды разносится по просторной комнате и, кажется, пугает всех не меньше, чем новости. К нему за этим столом никогда не обращаются. Всегда только молчаливый слушатель. — Ничего не хочешь нам рассказать?
— Сказку могу, — парень окинул недоверчивым взглядом горстку шушукающихся бессмертных и вновь приложился к бокалу, решив, что Аида неудачно пошутила. — С плохим концом пойдет?
— Расскажи-ка лучше сказку, в которой Цербер, что призван охранять и защищать, пропускает в наши жизни убийцу богов, — хмурится хозяйка, барабаня пальцами по столу.
В зале повисает мертвая тишина — время будто застывает, клубясь и сгущаясь. Кажется, что он попал в хреновое дневное шоу с самым тупым сценарием из тех, что пишут обезьяны. Тонкие губы медленно складываются в ироничную улыбку и над столом разносится хриплый смех. Он смеется впервые за две недели.
— Тебе придется пояснить, Аида. Я не припомню, чтобы мимо проходил кто-то, совпадающий с приметами. Уж поверь, повстречайся мне такой реликт, я бы заметил, — Мёрфи жалеет потраченного времени: вместо того, чтобы блаженно надираться в том захолустном баре, участвует в комедии абсурда.
Подхватив его настроение, начинает хихикать Хизер, хотя ей обычно достаточно просто показать палец. Следом, маскируя смех под кашель, прячет губы в кулаке Маршал. И постепенно комната наполняется тихими смешками — в этот раз Аида действительно превзошла себя, шутка вышла что надо.
— Может, тогда расскажешь подробнее о своей девушке? — но владычица не улыбнулась. Только откинулась на спинку массивного кресла, мрачно оглядывая мгновенно затихший пантеон. — Что ты о ней знаешь?
— Бывшей девушке, — споро поправила Хизер и тут же отвернулась от темнеющего Мёрфи. — А что? Так и есть же…
— Ты выжила из ума, если считаешь, что первокурсница, по случайности оказавшаяся не в том месте не в то время, может иметь хоть какое-то отношение к нашим планам, — процедил парень, ища взглядом Эдриана, так и не поднявшего голову. — Или я не прав, приятель?
Лучший друг прочищает горло и понимается с кресла — медленно отходит, складывает руки на груди и сливается с тенью. Тишина оглушает, и, когда кажется, что им придется сидеть в ожидании ответа до ночи, наконец открывает рот.
— Пожалуй, это уже слишком, мам, — Ньюман говорит не с ними, а с собой, исследуя углы. — Сара… Она, безусловно, интересная, но она просто человек. К тому же, ей и самой крепко досталось из-за нас. Согласись, на убийцу богов такая не тянет. Просто случайность.
Мёрфи чувствует, как в ладони второй раз за день крошится стекло: выходит, так товарищ видел смысл его жизни — нелепым случаем, что был, но уже стерся из памяти.
— Ты что-то ей рассказывал? — перебивает сына Аида, поднимаясь следом, не сводя взгляда с парня. — И даже не вздумай снова травить свои шуточки. Мне стало известно, что на руках у твоей пассии кровь бога.
— Ничего я ей не рассказывал, — срываясь на хриплый рык, он подскакивает, силясь удержать монстра, который все чаще выходил из-под контроля. — Даже если бы захотел, она не стала бы слушать. Ей не было интересно. Ни одного вопроса, понимаешь? Ни разу. Ни одного. Вопроса.
— Может, потому что она уже и так все знала? — щурится Аида, приближаясь. Ее голос был тверд, но в глазах Мёрфи заметил нечто, что не видел ни разу — она не обвиняла. — Я прошу тебя просто подумать.
— А ведь именно она нашла мой дневник, — неожиданно подал голос Том, задумчиво накручивая белокурую прядь на палец. — И, насколько я знаю, долгое время хранила у себя, отказываясь возвращать.
— И перевела его, — прошептала Андреа, в подтверждение доставая увесистую папку, подписанную рукой, как курсовая: «Методика полевых археологических исследований». В каждой букве её легкая рука.
— И сохранила его ценой десятка сломанных костей, — Мёрфи уже не заботится о контроле, и вот по отполированной каменной столешнице расползаются глубокие царапины, оставленные острыми когтями. — Вы ничего не забываете? Она чудом пережила встречу с Сибил!
— Вот именно, что чудом, — спокойно подтвердила Аида, кладя руку на вздымающееся плечо. — И это вызывает еще больше вопросов. Крайне необычно для обычного человека, не находишь?
— А разве я сказал, что она обычная? — силясь сохранить остатки облика, прохрипел парень, вставая и окидывая застывших соратников яростным взглядом. — Без сомнений, она куда больше, чем человек. Легко быть великим, когда летаешь быстрее ветра! — Гермес было натянул улыбку, но тут же потупился, поняв что раздача комплиментов проходит в другом помещении. — Когда любой твой выстрел разит без промаха, когда растворяешься в тени, когда из-под твоей руки выходит несокрушимое оружие! Но защищать чужие тайны до последнего, зная, что кости не срастутся по щелчку пальца, приходить на помощь, понимая, что жизнь может оборваться в любой момент… Оставаться неколебимым до конца, жертвовать, принимать невозможные решения… Нет. Она кто угодно, только не убийца богов. — Не сдержавшись, вновь засмеялся. — Потому что захоти она вас убить, вы бы здесь не сидели. Потому что Сара точно сильнее любого из вас…
Ей совершенно точно больно, но она все равно слабо улыбается, кладя левую руку на его поверх рычага. Правая мирно покоится в бандаже на охапке ромашек. Ньюмановская машина, как и любая другая, раздражает, но только такой транспорт в ближайшие месяцы им и светит — оседлать «Кавасаки» Сара сможет нескоро, и поэтому из гаража реквизирована новенькая «Тесла».
Молодое мартовское солнце беспечно блуждает по черному салону, порой задерживаясь на белых цветах и таком же лице. От принцессы остались одни глаза, но он не переставал ей любоваться. Балансирующая на острой грани отчаянной силы и нежности О’Нил вне всяких сомнений была прекраснее любой, что он видел за долгую жизнь, и даже Афродита в свои лучшие годы не стояла рядом.
Сегодня утром ее выписали. Врачи и медсестры аплодировали, радуясь сразу по двум поводам — смогли не только вытащить девчонку с того света, но и выдержать три недели острот сомнительного качества вкупе с вечным ворчанием. За остроты отвечала невыносимая мисс О’Нил, за ворчание — несносный бойфренд, который поселился на кресле в палате и жал на кнопку вызова каждые пять минут, стоило Саре закашляться или сморщить нос, пережевывая неизменно безвкусную больничную еду.
Поездка была тихой — привыкшие к байкам и так не понявшие смысл гарнитур в мотоциклетных шлемах, они просто наслаждались дорогой. На языке все еще вертелся десяток вопросов, но Мёрфи знал, что она не ответит ни на один. А если и ответит, то скупо и односложно. И вряд ли честно.
Да, она в порядке. Нет, ей не больно. И нет, она ни в коем случае не хочет голову Сибил на блюде, потому что гадких пайков с нее уже достаточно.
Больше всего он боялся, что чертова тварь могла растрепать Саре о том, что скрывалось за личиной Эдриана, Андреа… за его собственной. Время, когда он хотел рассказать всё, прошло — лимит на кошмары был исчерпан. На счастье, девушка упорно твердила, что ее просто методично измордовали за трюки со шлемом и украденный байк. И он убедил себя, что все сказанное — правда. По странному совпадению от вендетты приказала отказаться и Аида. Мёрфи порычал для вида и кивнул — все равно уже дал слово Саре не приближаться к «этой жуткой женщине без тормозов и компаса».
В деканате заявили, что отличница может взять академический отпуск до конца года, а зачеты и экзамены сдать в конце лета, но упрямая зубрила с боем вырвала право на посещение лекций. Мёрфи было протестовал, надеясь уговорить девушку уехать из Нью-Йорка, но, встретившись с прищуром голубых глаз, опустил руки.