По мрачной комнате разнесся глубокий протяжный стон: медленно бродил по холодному полу и блуждал от стены к стене, пока, наконец, не растворился под потолком.
— Прости меня, — выдохнула О’Нил в пасть собачьему черепу, впиваясь ногтями в напряженную спину. — Прости меня…
— Не могу, — срываясь на глухой рык, прохрипел он в платиновые локоны.
И, словно наказывая их обоих за каждое не высказанное слово, за каждый день, проведённый порознь, за каждый шаг в сторону, резко вбивался, надеясь достучаться до сердца.
Сара не была божеством, но обладала удивительной силой — раз за разом сводила с ума, насылала морок и лишала воздуха. И сейчас из полупустой комнаты на краю мира вновь откачали весь кислород, потому что в его глазах стремительно темнело: с каждым рваным ударом, с каждым неровным вздохом, с каждым сдавленным стоном.
— Не могу, — с губ сорвался еле слышный шепот, и он рухнул на нее, оглушенный собственным пульсом. — Я тебя и не винил.
Первое, что услышал Мёрфи — ее всегда быстрое сердце, пропустившее пару ударов. В волосах запутался слабый выдох. А после кожа загорелась под едва уловимыми прикосновениями тонких длинных пальцев: по шее и вниз, как если бы его позвонки были клавишами, а она музыкантом-виртуозом. Каждое отзывалось под ребрами, билось в венах, проходило волной где-то в глубине, пока, наконец, не достигало самого темного угла, из которого скалился ненавистный монстр. Но сейчас, ощущая ее сердце под своей кожей, парень чувствовал, как чудовище блаженно прикрыло свои горящие глаза и смиренно свернулось в клубок. На миг показалось, что где-то в объятьях когтистых лап промелькнул знакомый рыжий хвост. И весь чертов пустой мир наполнился звуками и вернулся на свою ось — ту, по которой плавно кружил вокруг нее одной.
Отстранившись, осознал, что они уже давно лежат на полу, и прислонившись к дивану, аккуратно подтянул к себе легкую фигуру.
— Ладно, теперь выкладывай, — Мёрфи погладил пушистые светлые волосы, разметавшиеся по животу и ногам, и осторожно, стараясь не потревожить блаженно прикрывшую глаза Сару, дотянулся до куртки.
Выудив из кармана зажигалку, с наслаждением затянулся и дал девушке. Глубоко вдохнув густой вишневый дым, О’Нил приоткрыла глаза и недовольно покосилась на него снизу вверх.
— Я жду, — они лежали на стыдливо прикрытом старой простыней паркете в центре мрачной гостиной, абсолютно обнаженные и невероятно уставшие. Он не спал уже третьи сутки, и ночная поездка на край света измотала окончательно, а она, кажется, вообще забыла о нормальном сне. — Пора, принцесса.
— Понимаю. Что ты хочешь знать? — девушка забрала из его пальцев сигарету, рассыпая вокруг пепел, перевернусь на бок и глубоко вдохнула.
Мёрфи раскурил новую и закрутил белый локон на палец. В памяти всплывали все неудавшиеся разговоры, что он затевал последние месяцы, все односложные и холодные ответы, что она неизменно давала, стоило только начать опасную тему. И теперь Мёрфи понимал, почему Сара так упорно сводила на нет любую попытку — дело было не только в пресловутом желании «держаться подальше»: откровения вещь обоюдная, а к такому она была не готова. Он же, помешавшись на собственных тайнах, просто не заметил секреты, скрытые в глубине голубых глаз.
— Я хочу знать всё.
— Справедливо… — пробормотала студентка, выдыхая клубы. Терпкий вишневый дым стелился по полу, подражая густому туману, и девушка поежилась.
Недолго думая, он накинул на узкие плечи свою толстовку. Сара немного поворочалась и, привстав, залезла в огромную худи. На контрасте с глубоким черным светлая кожа окрасилась кипенно-белым. Положив голову обратно на его ноги, принцесса смерила долгим взглядом подернутый паутиной потолок и поджала губы.
— Знакомься, это мой дом… Я переехала сюда на предпоследнем году старшей школы… У отца были проблемы на работе, и Сентфор казался лучшим решением. По иронии, место, в котором мы должны были начать новую жизнь, нас и убило. В первый же учебный день я нашла труп…
Его пачка сигарет уже давно вышла, и они давились её — ментоловыми. Мёрфи помнил, что в бардачке валяется еще блок, купленный на одной из заправок по пути в это богом забытое место, но не мог пошевелиться, даже если бы захотел. Она говорила так спокойно и буднично, словно рассказывала о планах на семестр, а не перечисляла кошмары — один страшнее другого. Единственное, что выдавало Сару — напряженный кулак, сжимавший пожелтевшую простынь.
— Что он сделал? — поперхнувшись дымом, переспросил парень, силясь унять сердцебиение.
— Свернул шерифу шею, — отозвалась девушка, затягиваясь. — Знаешь, я столько раз переигрывала этот момент в памяти… Но так и не смогла понять, правильно ли поступила. Меня учили стрелять, я редко мазала. Но тогда… До сих пор не знаю, попала бы… Так или иначе, едва нам показалось, что мы, наконец, сбежали, как всё рассыпалось. Растворилось, подобно одной из его иллюзий. И вот мы снова там. Одетые в блестящие пышные тряпки, сидим за этим столом, словно это нормально, словно такое — в порядке вещей. Думаю, мы бы так там и остались — свитой кривых уродцев. «Дамы и господа, позвольте представить…». Да, так бы все и закончилось, если бы не полиция. — Сара прикрыла глаза и замолкла. Казалось, что она больше не заговорит, но спустя минуту вновь раздался спокойный ровный голос. — А потом я сбежала. Собрала чемодан и смылась первым же поездом в Балтимор, к отцу.
— Я не понимаю. Ты настолько испугалась моего мира, что город ужасов показался лучшим местом? — Мёрфи затушил окурок в пальцах и недоверчиво взглянул на замершую студентку. Невозможная девочка раз за разом ставила в тупик. — Неужели со мной настолько страшно?
— Конечно, нет… — слабо улыбнулась она. — Я не планировала уезжать из Нью-Йорка. Дело в другом… Вчера мне сообщили, что Сентфоре вновь творится неладное.
— И ты тут же рванула навстречу проблемам? Типа тех, от которых решила скрыться, порвав со мной? — процедил парень, кроша бычок. Внутри вновь поднималась ярость. Но не на неё: злился, скорее на себя. За то, что не заметил в голубизне опасные искры сразу. За то, что списал отчаянную храбрость и необъяснимую силу на одну из загадок человеческой натуры. За то, что был слеп. — Выходит, такая у отличниц логика?
— Дети, Мёрфи, — Сара повернула голову и пристально посмотрела ему в глаза. В лазури блеснули острые пики. — Они снова пропадают…
Шумно выдохнув, парень почесал затылок, чувствуя, как неприветливая комната начинает кружиться, а челюсть — скрипеть. Не придумав ничего лучшего, вновь закурил и скривился — знал бы, чем именно закончился разговор у клятого дерева, прихватил бы нормальные сигареты. Но в пальцах тлел удушливый ментол, а в голове сгущался туман.
— Думаешь, рогатый черт вновь выполз из чащи?
Спрашивал, а сам напряженно думал, что делать дальше. Безусловно, О’Нил можно было по праву назвать убийцей богов, но как объяснить Аиде разницу между казнью сверхъестественных существ и защитой людей, он пока не знал: на смертных пантеону было плевать. Отбросив беспокойные мысли на потом, всмотрелся в бледное лицо, ища хотя бы признак волнения, но на ней вновь была одна из тех бесстрастных масок, которые завораживали и раздражали одновременно.
— Мне всегда казалось, что он мертв. В этом я не сомневалась… Но факты говорят не в мою пользу, — сглотнув, студентка вновь отвернулась. — Очевидно, что я не справилась…
— Эй, принцесса, — Мёрфи протянул руку и мягко повернул её к себе. — Ты не виновата. Ты в принципе не должна была справляться, понимаешь? Кому вообще могло прийти в голову отправлять на бой с древним богом школьницу…
— Мне, — усмехнулась девушка. — Мне пришло в голову. Пропал мой друг, понимаешь? Что бы ты сделал ради Эдриана?
— Я бы за него умер, — не задумываясь, ответил парень. — Но здесь другое. Эта связь куда глубже, чем тебе кажется.