Наконец, замок входной двери щелкнул, и через пару мгновений под окнами зарычал двигатель. Обдав тихую 163-ю улицу раздраженным выхлопом, черный байк рванул в сторону красного сигнала. Если бы он верил в молитвы, непременно бы вознес руки, прося лишь об одном — чтобы все это оказалось неудачной первоапрельской шуткой. Но первое апреля уже прошло, а небеса были пусты.
Сара вышла из ванной, отжимая волосы полотенцем, и рассеянно оглядела комнату: Мёрфи уехал, забрав с собой остатки хорошего настроения. Щелкнув зажигалкой, задумчиво посмотрела в окно: мир медленно просыпался, даря уставшим за серую зиму горожанам долгожданное тепло. Голые деревья постепенно обрастали бедными зелеными перышками, а легкий свежий ветер беззаботно кружил обрывки старых газет. Нью-Йорк оживал и ускорял время, подгоняя весну. Наблюдая за мегаполисом, девушка понимала, что начинает ненавидеть этот месяц. Потому для нее он станет последним.
Так она решила, стоя под холодным потоком, то ли надеясь, то ли опасаясь, что расписная рука сдвинет тонкую створку и привычным движением по-хозяйски обхватит ее сзади. Тогда она бы не выдержала: развернулась и уткнулась носом в собачий череп на широкой груди, и отбросила бы ко всем чертям каждое из твердых убеждений, включая те, что диктуют, где чье место; прижалась бы так близко, как только могла, и больше никогда не отпустила, жертвуя всеми принципами, ведь он стоил куда больше. Но ничего из этого на случилось, и, поняв, что околела окончательно, девушка выключила воду и включила голову. И впервые за недолгую жизнь возненавидела спорый ход шестеренок — единственное решение пришло слишком быстро, не давая ни шанса на продолжение танцев.
Наскоро собравшись, покосилась на неубранную постель. Казалось, стоит закрыть глаза, как комната вновь наполнится глубокими вздохами и утробным рыком, что сводит с ума и лишает остатков контроля. За дни, проведенные в их доме, они почти не выбирались из кровати, словно чувствовали, что время на исходе, и пытались заполнить каждую минуту друг другом.
Осознание накрыло быстро: захлестнуло удушливой волной, лишило воздуха и вернуло в реальность. Ту, в которой совершенно точно настал ненавистный апрель. Подхватив ключи от байка, тяжелый рюкзак и шлем, Сара бросила печальный взгляд на их дом и громко хлопнула дверью. Портить ни в чем не повинную дубовую створку было стыдно, но иначе не вышло.
«Конкордия», словно подстраиваясь под настроение первокурсницы, встречала неприветливо и холодно — ни шумных атлетов на лужайке, не хихикающих девчонок на лавочках: колледж будто и не заметил, что пришла весна. И студентка была ему за это благодарна.
— Просрочено на двенадцать дней. Чем оправдаетесь, мисс? — библиотекарь сурово посмотрела поверх толстых очков, но, признав в девушке хорошо знакомую отличницу, о февральском несчастье которой все еще судачил кампус, смягчилась. — Как ваше здоровье, Сара?
— Спасибо, все в порядке, — виновато потупилась О’Нил, протягивая карточку. — За книги простите, во время переезда все коробки спутались, не смогла найти сразу. Такого больше не повторится. — Говорила чистую правду, потому что брать отсюда литературу больше не собиралась. Никогда.
— Переехала? — внимательно занося в базу данные, отозвалась пожилая дама. — Неужто наши общежития стали настолько плохи?
— Они замечательные, и мне было жаль съезжать, но таковы обстоятельства, — пробормотала студентка, забирая документы. — Спасибо, миссис Ди, всего доброго!
— До встречи, Сара, — улыбнулась библиотекарь, не догадываясь, что возвращаться О’Нил не планирует.
Стоя на парковке, первокурсница глубоко затягивалась и крутила в пальцах сигарету, оглядывая территорию колледжа: вот край того самого парка, где она встретила незнакомца в вишневом дыму; вот тот самый газон, на котором получила мячом по затылку и приглашение в «Подземный мир», а в придачу роковой дневник и бессонную ночь в участке; прямо под ногами — место 13С, негласно застолбленное за черным «Вулканом».
— Нужно было поступать на Аляску, О’Нил, — усмехнулась себе под нос студентка, втаптывая окурок в асфальт.
Горькие мысли так бы и кружили в голове беспокойным роем, но отвлек звонок.
— Лазанья отменяется, — коротко и сухо бросил Мёрфи и уже было хотел отключиться, но не выдержал. Никогда не выдерживал. — А когда я вернусь, мы поговорим о таких вещах, как доверие и честность. Я не знаток, но ходят слухи, что в отношениях так принято.
Услышав короткие обвиняющие гудки, Сара вздохнула и подняла усталые глаза к небу.
«Твою мать»
— Я все еще жду план, — мрачно цедит парень, ведя ее темными путаными коридорами под клубом. — И надеюсь, что ты поделишься им в ближайшее время, например, сейчас{?}[Пару недель назад минус день-другой
].
— Почему сейчас? — рассеянно бросает девушка, не сводя взгляда с плитки под ногами.
Они плутают странными лабиринтами минут пятнадцать, не меньше, и в голове у первокурсницы звенит один единственный вопрос — насколько широко раскинулись эти подземелья. Думать о теряющем терпение и остатки самообладания Мёрфи она не может — если не выдержит и расколется, он лично дважды ее придушит: сначала за слабоумие, а после — за нарушенное обещание не скрытничать.
— Потому что сейчас мы еще можем остановиться. Я увезу тебя подальше из этого чертового города и спрячу, — парень хочет добавить что-то еще, но осекается и только сжимает ее руку. — А вот вытащить тебя оттуда будет уже сложнее. Черт, принцесса, и как ты только смогла меня уговорить на это?
Последний вопрос риторический — как именно уговаривала О’Нил, прекрасно знали оба: безотказный способ, включающий в себя озорной взгляд, приспущенную бретельку и неуловимый шепот в ухо. К утру вымотанный и абсолютно ничего не соображающий Мёрфи устало махнул рукой и дал слово отпустить ее в клетку с тигром в обмен на пару часов сна. Перед тем как отключиться окончательно, зарывшись в растрепанные волосы, сонно пошутил, что в следующий раз будет ночевать на коврике в коридоре.
— Ответов, очевидно, я не дождусь. Мы на месте, — глухой голос вырвал студентку из приятных воспоминаний. — Не знаю, что ты задумала, но верю, что сработает. — Мёрфи взял ее лицо в руки и, наклонившись, оставил теплый поцелуй на лбу. — Запомни, принцесса, в этом мире нет ничего, с чем бы ты не смогла справиться. Но если вдруг покажется, что ты в опасности, просто кричи. Я тебя вытащу.
— А как же Аида? — первокурсница изучает светящиеся в полутемном коридоре желтые глаза и не может отвести взгляд. — Вы же договорились.
— Плевать на неё. И на остальных. Слышишь? — Мёрфи никогда произносил это вслух, предпочитая признаваться в любви иначе: крепким вкусным кофе по утрам, включенным обогревателем, регулярными проверками «Вулкана» и недовольным цокотом в ночи, когда она, забывая о времени, засиживалась за книгами, которые он же ей и дарил. И обещаниями, что всегда выполнял. — Я порву любого, кто осмелится навредить тебе. Поняла?
Саре остается только кивнуть, потому что слов у нее нет. Как нет и сил двинуться с места — исчезли, стоило только оказаться в его объятьях. Она готова обратиться каменной статуей прямо здесь, в темном коридоре, лишь бы он продолжал нежно гладить ее по спине и волосам. Но такой магии у нее нет. Нет вообще ничего, кроме языка и дюжины спорых шестеренок в голове, поэтому вернуть голос просто необходимо, и, сглатывая ком в горле, девушка быстро отстраняется. И толкает тяжелую дверь, не оборачиваясь, потому что знает — стоит только оглянуться, и она плюнет на весь чертов мир и согласится уехать с ним. Навсегда.
Владычица Подземного мира спокойно сидит в массивном кожаном кресле во главе пустого длинного стола. Мёрфи говорил, что встреча будет приватной, но студентка до последнего нервничала, опасаясь, что переменчивые боги переиграют все в последний миг. И если бы так и случилось, то пресловутый план рассыпался прахом. На счастье, Аида тоже держит свое слово.
— Присаживайся, Сара. Рада, наконец, с тобой познакомиться, — одетая во все черное женщина благосклонно указывает рукой на место рядом. — Теперь я могу лично поблагодарить тебя за помощь, что ты оказала моему сыну, Мёрфи и Андреа. И выразить свое восхищение, проявленное во время того… инцидента с персоной, которую ты знаешь под именем Сибил.