— Потому что в противном случае я расскажу правду о твоей девушке, — в голосе Аиды звучат ледяные нотки: они оба в безвыходном положении, потому что каждый оказался уязвим. И этот разговор ни что иное, как пакт о взаимном гарантированном самоуничтожении. — И потому что только тебе я могу доверить безопасность своей семьи, — добавляет Владычица, но уже иначе — мягче, тише, сердечнее. — И только ты можешь понять, каково это — защищать свою любовь несмотря ни на что. Кора предала нас, Сара — убийца богов. Мы с тобой в одной лодке.
Мёрфи сжимает пальцами переносицу, надеясь, что все происходящее лишь страшный сон. Кошмар, в который он попал, переступив порог «Подземного мира» час назад.
— Я как раз собирался тебе звонить, — всегда собранный и спокойный Эдриан сейчас выглядит совершенно иначе. — У нас чрезвычайное происшествие {?}[Примерно час назад
].
— Других не бывает, — кисло улыбнулся парень, следуя за приятелем по темным коридорам. Голова занята совсем другим: в мыслях только длинные стройные ноги, хитрая лисица и копна светлых волос. А еще голос, что отдает сталью пополам с печалью. Один из тех коктейлей, после которых хочется напиться в стельку. «Мир людей — для людей».
В общем зале пусто: за столом лишь двое: мрачная Аида и вечно недовольная Кора. Сидят не рядом, как обычно, а по разные стороны. Влезать в их личные разборки не хочется совершенно, и последние время он, пользуясь приемами Сары, успешно избегал участия в вечных стычках богинь. Но подойдя ближе, Мёрфи почувствовал, что сейчас дело иного толка.
— Я рада, что ты приехал так быстро, — выдохнула Аида, вставая. — Для начала, поблагодари от моего имени свою девушку. Ее информация оказалась невероятно ценной, хоть и горькой. — Не обращая внимания на застывшее лицо парня, продолжила, подходя ближе к креслу, на котором сидела необычно молчаливая Персефона. — Расскажи ему, как мы договаривались.
— Я должна держать ответ перед псом? — Кора вскакивает, но сразу опускается — на ее плечах уже лежат руки Аиды. — Чертов зверинец…
— Хорошо, я сама, — махнув рукой, Владычица щелкает зажигалкой. — Моя прекрасная жена решила, что не хочет возвращаться в Аид и, будучи абсолютно безумной, сговорилась с новыми богами: снабжала их информацией, чтобы им было проще ставить препоны на нашем пути.
— А что меня ждет по возвращению? — недовольно прошипела Кора, складывая руки на груди. — Мрак и смерть. Зачем, когда можно выбрать жизнь? Цветущие луга и теплые океаны… Солнце, свежий ветер! Мир! Неужели я одна понимаю, что здесь куда лучше!?
— Этот мир не наш, — устало потерла виски Аида: на ее памяти этот разговор случается если не в тысячный, то в сотый раз точно. И всякий раз заканчивается одинаково. — Временное пристанище, выбранное ради спасения. И нам пора его покинуть.
— Это все безумно интересно, — прервал спор Мёрфи, косясь на вымотанного Ньюмана. Приятель, кажется, даже задремал, забравшись с ногами в кресло матери. — Но я так и не понял, при чем тут Сара?
— Врушка твоя подружка, — усмехнулась Кора, но, встретив яростный взгляд, потупилась. — Пирс выяснил, кто она на самом деле, и поделился интересным наблюдением. Плевать, в мире богов или смертных… Такие, как она, угроза, и я должна была вас предупредить.
— И под каким же благовидным соусом ты это подала, двуличная дрянь? — свирепея, парень перегнулся через стол, уже готовясь к прыжку. — Какую сказку выдумала? Наплела, что заботишься об Эдриане и проверяешь всех новых людей в его окружении?
Но Персефона ничего не ответила, только пожала плечами и отвернулась, изучая кончики своих пальцев: он оказался прав. Аида налила немного скотча, задумчиво смотря на переливы янтаря в толстом стекле, и Мёрфи понял, что дикие новости — всего лишь присказка.
Нервно закурив, парень опустился в кресло, готовясь к очередной порции вводных, гоня от себя десяток новых вопросов — их он будет задавать уже не здесь и точно не Владычице. А той, меж ног которой еще утром умирал и возрождался. Той, что с улыбкой кивала, давая обещания снять и сжечь плотный занавес, за котором скрываются все тайны и недомолвки. Той, что с готовностью опускалась на колени и широко раскрывала горячий рот… свой обманчивый горячий рот.
— Повтори еще раз для тупых, будь так любезна, — выдыхает он, глядя на Аиду в надежде хоть как-то отвлечься.
***
— Мы в шаге от победы, но все полетит к черту, если мы не найдем способ их отвлечь…
Сара недовольно приоткрыла глаза и привычным движением провела правой рукой по простыне: его половина была пуста. Восьмой день подряд, она сосчитала их все: ложился, когда она уже засыпала, вставал до ее пробуждения. С того самого разговора о предательстве Коры и знакомстве с Пирсом. Говорил тогда Мёрфи. В основном, очень тихо.
После все сжатые до пары скупых фраз беседы сводились к выбору еды и ее учебе — иные темы стали слишком опасны, слишком болезненны. Слишком…
С тех пор, как пробудились оставшиеся олимпийцы, а Зевс был успешно освобожден из заточения, оба чувствовали приближение конца. Будь они едины в оценке ситуации, возможно, стало бы немного легче, но между теми, кто еще недавно делил одно дыхание на двоих, выросла ледяная стена. И если бы не горячие руки, что неизменно укрывали ее по ночам, несмотря на отсутствие общения, первокурсница давно бы вернулась в общежитие. Ну, или бы просто застрелилась.
В памяти у девушки все еще звучат те самые слова Аиды: первое время отгоняла как назойливую мошкару, но быстро сдалась, осознав, что богиня права. Бросив взгляд в окно, за которым уже собирались тучи, студентка попыталась нащупать хотя бы тонкую нить надежды, но, вскоре бросив никчемное дело, швырнула подушку на пустую половину кровати. Для них надежды не завезли. И слова Аиды растворяются в хоре: сейчас там солирует Мёрфи. Солировал: последний раз тем самым вечером, восемь дней назад, вернувшись из «Подземного мира».
Студентка встречала во всеоружии — с пачкой сигарет и бутылкой бурбона, но парень лишь отмахнулся и устало сел в кресло, так и не посмотрев на нее {?}[Восемь дней назад
].
— Мы договорились, что делимся друг с другом всем, — она не видела его глаз, но была готова поклясться, что в них бьет пламя.
— Я дала слово Аиде, что никому не расскажу, пока она сама не решит… — всегда острая на язык, сейчас она просто лепечет, прикрывая рот и нервно крутит зажигалку. Но в дыму уже не спрятаться и она откладывает ту в сторону.
— А слово, что ты дала мне? — лучше бы он кричал, рычал, разносил квартиру в щепки. Что угодно было лучше, чем это — тихий глухой голос и опущенный взгляд в никуда. — Ты встала на их сторону, а должна быть на нашей. Неужели не понимаешь?
Девушка только кивает, потому что слова кончились.
— То, что ты рассказала Аиде, в итоге послужит конечной цели. Саботаж Коры дал бы шанс, цикл бы повторился. У нас были бы десятки лет… — он перешел на шепот. — Да, место олимпийцев не здесь. Но мое место — с тобой. Хотя, глупо было надеяться на твою поддержку, да, принцесса?
Не произнеся больше ни слова, Мёрфи медленно вышел на улицу и не возвращался до глубокой ночи, а с рассветом вновь исчез: так начался их собственный цикл — тишина, короткие скупые фразы и свинцовый колпак, что опускался все ниже, погружая всегда светлую квартиру в давящую тень.
— Надо что-то придумать… Всегда же есть выход…
Сара нахмурилась, узнавая в доносящемся с кухни голосе Эдриана. К Ньюману она всегда относилась хорошо, но сейчас одно его имя напоминало о неизбежном финале.
— Не всегда есть выход, уж поверь.
Второй голос, пускай и раздраженный, она любила больше всего на свете. И теперь вслушивалась, жадно ловя каждое ядовито брошенное слово, потому что катастрофически нуждалась в этой низкой хрипотце. Накинув халат, наскоро умылась и выскользнула в коридор: подслушивать было некрасиво, но ей была важна не суть беседы, а ее участник, потому что чутье подсказывало — стоит появиться на кухне, как Мёрфи замолкнет. Но пауза затягивалась, а любопытство нарастало, и первокурсница не выдержала. Надев самую беспечную из всех масок, вышла на свет, поцеловала его в макушку и сдержанно кивнула Ньюману. Возилась с туркой, резала хлеб, чувствуя спиной прямой острый взгляд, и напряженно ждала.