— Полно, сестры, — воздух в центре маленькой комнатушки, заставленной муляжной шаманской утварью, заклубился, явив Айсу. — Вы же видите — он узнал правду лишь сейчас.
Мойра мягко улыбнулась, проведя по напряженной спине парня рукой, успокаивая Цербера.
— Ты пришел подтвердить слова вероломной молодой богини, решившей, что лишь она вправе вязать узлы на нитях судеб? — третья сестра недвусмысленно взглянула на большие ножницы, висящие на своём бедре. — Я права?
— Прости. У меня действительно мало времени, — Мёрфи кивнул и, глубоко вдохнув, сделал шаг назад. — Кора говорила правду? Эти сроки о рыжей лисице… Это правда?
— Да, все верно, — улыбнулась мойра. — И я рада, что ты обо всем узнал, пусть и лишь сейчас.
Мёрфи закусил губу, всматриваясь в прекрасное лицо владычицы судеб: на языке, как обычно — десяток вопросов, но, помня рассказы Аиды о непостоянных богинях и их туманных пророчествах, прикидывал, получит ли ответ хотя бы на один. И если первые строчки были понятны без объяснений, то другие, скорее, пугали, чем вносили ясность.
— Сколько вопросов я могу задать? — решившись, зажал в кармане зажигалку и затаил дыхание.
Айса лишь звонко рассмеялась, покачав головой. Клото и Лахеса, вторя сестре, зашуршали из теней, перебирая золотистые нити в сморщенных руках. И вся комната, и весь мир сейчас смеялись вместе с богинями — над ним. И он стоял, сжимая в руке свой рождественский подарок, уставший и разбитый, всматриваясь в бесстрастные лики судьбы, что способна лишь потешаться: показывает счастье, манит сухим пальцем, давая надежду, но стоит только поверить, тут же щелкает ножницами, напоминая, как мал любой, бог или человек — не важно.
— От судьбы не уйдешь, — наконец, ответила Айса. — Все случилось так, как было предрешено, сколько вопросов не задавай.
— Выходит, наша встреча не случайность? — ища опору, он опустился на край укрытого цыганским покрывалом стола. Надеялся, что, закрыв глаза, сможет успокоить сердце, но сделал лишь хуже: под опущенными веками появилась Сара — сидела на своем пьедестале, болтая ногами, пожимала плечами и разводила руками, словно говорила, мол, прости, приятель, я тут ни при чем. — Она должна была появиться в моей жизни?
— А как же иначе? — безмятежно пропела мойра, пристраиваясь рядом. — Ты не задумывался, почему лишь с ее появлением у вас появился шанс вернуться домой? Раз за разом вы терпели неудачу, но сейчас как никогда близки к победе. Порой, достаточно одного шага, чтобы запустить колесо. И вот он, ваш шаг. Ваш шанс. Боги так наивны, думая, что сами могут творить свое будущее… Но нет, оно в руках прекрасной смертной.
Мёрфи осталось только глубоко дышать, осознавая собственную глупость: с чего бы судьбе быть благосклонной и дарить ему настоящую жизнь? Единственная, кого он полюбил за долгие века, оказалась и ключом, и плахой. Ответом на все мольбы богов и приговором его счастью. Невозможная девчонка…
— Ее судьба спасти олимпийцев… А моя? — зло взглянув на Айсу, процедил он. — В чем моя, о великая мойра? Проживать свою бесконечность в муках и одиночестве?
Богиня ничего ответила, лишь опустила глаза, поглаживая золотые ножницы. Поняв, что так и не дождётся объяснений, парень встал и направился к выходу — другого ему не оставили.
— Цербер! — уже на пороге окликнула его Айса. — Разве тебе не интересна вторая часть пророчества?
Желтые глаза вспыхнули в полумраке лавки: перед Мёрфи, по обыкновению, начинают выстраиваться маршруты, но на этот раз не по переулкам и шоссе, а по другой, более важной дороге. Туманные слова клубятся в голове, кружат над Сарой, что неизменно живет внутри, и та, задумчиво крутя светлый локон, смотрит на дрожащие строки большими голубыми глазами. Больше всего он жалел, что здесь нет настоящей О’Нил — невозможная девчонка сразу бы все поняла, щелкнула пальцами и озорно улыбнулась. И вместе они бы непременно нашли выход. Но мелодичный перелив дверного колокольчика возвестил о прибытии не единственной, что была важна, а лишь о Ньюмане.
Приятель почтительно поклонился сестрам и беспокойно посмотрел на Мёрфи, ища в желтых глазах если не успокоение, то хотя бы остатки рассудка.
— Ты в порядке? — Эдриана, что еще час назад заставил потемнеть небо и задрожать фундамент особняка, больше не было — перед Мёрфи вновь стоял старый-добрый студент, неизменно протягивающий руку помощи, даже если его об этом не просят. — За тобой не угнаться.
— Не пришлось бы торопиться, скажи ты правду раньше, — усмехнулся Мёрфи, благодарно кивая Айсе, прошептавшей напоследок «Эти строки только для тебя». Толкнув дверь, вышел на свет. — Почему ты не передал слова Коры раньше?
Вышедший следом Ньюман щурится на свету и виновато опускает глаза вниз: Мёрфи не пророк, но знает наверняка, что приятель планирует сказать, но все же ждет ответ. Минута, другая, третья, и Эдриан, наконец, открывает рот.
— Я дал слово Аиде, что не расскажу тебе о пророчестве. Прости, — его голос был тих, руки нервно исследовали содержимое карманов, а взгляд так и не оторвался от потрескавшегося тротуара у входа в лавку. — Я не мог нарушить обещание.
Мёрфи только оперся на стену и закурил: сколько еще раз ему придется выслушивать один и тот же ответ? Они все так легко разбрасывались словами, забыв, что скрывается за опасным молчанием. Из-за них — тайн и недомолвок они и оказались здесь, бок о бок со смертными, застряли в лимбе, потеряв главный ориентир. Как там, в затерянном среди туманов Сентфоре сказала Сара? Ослепнуть и оглохнуть, надеясь, что до финала еще есть время? Но вот он, финал, и все они стоят в тупике: Аида, вынужденная покрывать страшное предательство; Кора, заигравшаяся в саботаж; Эдриан, забывший о своих мечтах в угоду чужим; О’Нил, уверенная в незыблемости своих принципов… и он сам, готовый пожертвовать всеми ради одного только шанса остаться рядом с ней. И каждый из них был уверен, что поступает верно.
— Так зачем? — спустя две сигареты, Мёрфи, наконец, оторвался от стены и приблизился к приятелю. Ньюман был кем угодно, только не тем, кто разбрасывается обещаниями, и сейчас парень пытался понять, что могло заставить лучше друга ослушаться материнского наказа. — Зачем нарушил?
Эдриан глубоко вдохнул и медленно поднял глаза на товарища: внутри плескалась не вина, а нечто пострашнее — то было настоящее отчаянье, которое постигло их всех за долгие века ссылки. Всех, но не его — тот всегда находил маяк, и держался за него, умудряясь быть опорой любому, кто потерялся в темноте. Всегда, но не теперь.
— Я, наконец, все понял… — сжав кулак, Ньюман прямо посмотрел в глаза другу. — Прости, что только сейчас.
Мёрфи усмехнулся — невозможная девчонка умудрилась обратить в свою веру и каменного Эдриана. Он мог только догадываться, что могла сказать Сара, пока он сам промокал до нитки, силясь успокоить Цербера, бившегося внутри от страшного осознания неизбежного финала.
— Мойры подтвердили слова Коры? — осторожно спросил Ньюман, покосившись на закрытую дверь лавки. — Сара действительно может повлиять на наше будущее?
— Она уже повлияла, разве нет? — изогнул бровь Мёрфи, копаясь в кармане в поисках ключей от машины. Он непременно поблагодарит Эдриана, но не сейчас — сейчас было важнее вернуться на 163-ю улицу, к ней, и обсудить подаренный судьбой шанс, понять, что имела в виду Айса, потому что уж кто-то, а принцесса непременно разгадает туманные строчки. Туман по ее части.
Ньюман растерянно пошевелил губами и, замерев на мгновенье, отвесил себе звонкую оплеуху: в беготне совсем забыл о неосторожно брошенных словах на кухне, тех самых, что дарили не просто надежду, а нечто получше — план.
— Я должен рассказать все маме и остальным, ладно? — сглотнув, Эдриан ждал ответа Мёрфи, как приговора — лучшие друзья все еще были по разные стороны баррикад. — Ты же понимаешь, что я должен.
Мёрфи только дернул головой, прикуривая новую сигарету и запрыгивая в машину: то ли прощая, то ли прощаясь. Обдав Ньюмана выхлопом, спорткар рванул с места, исчезая в конце улицы. Небо вновь сотрясли раскаты грома, и по щеке Эдриана скользнула одинокая капля.