А еще, оказывается, есть отличный канал для тех, кто в поиске годных работ https://t.me/RCFicbook
К тому же, там арты огонь.
========== Звёздная колыбель ==========
Комментарий к Звёздная колыбель
Работа планировалась четко на девять глав и «Поцелуй Венеры и Юпитера» — заключительная.
Но я не удержалась и написала маленький а-ля эпилог. Он не обязателен к прочтению и идёт, скорее, бонусом.
“Любовь — мудрое изобретение природы: тот, кто любит, с легкостью делает то, что должен”Вильгельм Швебель
Дело дрянь — он понял это еще на крыльце. Даже без утраченного нюха Цербера было ясно, что ничего хорошего на втором этаже не происходит, потому что пахло керосином, не иначе.
Ещё раз он не переживет.
Но грохот, донесший сверху, подтвердил худшие опасения. Ноги быстро пересчитали ступеньки. Звуки и запахи усилились, и пальцы нетерпеливо провернули ключ в замке.
«Только не опять. Что угодно, лишь бы не это»
— Боги! — Мёрфи подскочил как раз вовремя, чтобы предотвратить катастрофу. Ловко подхватив большую тарелку почти у самого пола, устало выдохнул. — Что ты снова натворила?
— Это должна быть лазанья, — на кухне царил хаос, посреди которого косматая, взмыленная, раздражённая стояла Сара.
Парень спрятал невольную улыбку: нос и щеки у неё перемазаны томатным соусом, и сейчас девушка напоминала, скорее, клоуна, нежели принцессу.
Потому что ни одна уважающая себя принцесса натворить подобного не могла. По кухне будто прошелся смерч: в мойке высилась гора грязной посуды — он даже не представлял, что у них столько есть; маслом был заляпан, кажется, даже потолок, а из духовки, о наличии которой он уже сто раз пожалел, валил чёрный дым.
— Я делала строго по рецепту! — возмущалась студентка, размазывая соус по лицу наполовину сожженным полотенцем. Створка распахнулась, и девушка скрылась в дыму. — Рамзи сказал, что нет ничего проще!
Имя шеф-повара, который, как черт, поселился на левом плече студентки, Мёрфи ненавидел всем сердцем: кулинар едва не стал причиной пожара, и совершенно точно был повинен в паре серьёзных истерик. Последняя кончилась тем, что О’Нил пообещала не готовить ничего сложнее сэндвича. Но, как водится, клятва оказалась условной, потому что сейчас он вновь наблюдал последствия чудовищного боя: Сара против готовки, счёт семь-ноль. Но проигрывать принцесса не умела, и вот из третьей по счету духовки является нечто, отдалённо смахивающее на жженую задницу гидры. По запаху так точно.
Студентка обреченно вздыхает, потому что и без очков ясно — Рамзи снова обманул.
Иронично, да?
Дрожащие губы сжимаются, и она начинает быстро моргать своими огромными голубыми глазами: слезятся то ли от дыма, то ли от обиды. Скорее, тут все вместе.
Быстро оценив обстановку, парень невозмутимо взял горячее блюдо и пристроил на край стола — перепачканной кухонной утварью было завалено все.
— Уверен, на вкус это отлично. Так часто бывает: вид не очень, зато все остальное! — выудив из ящичка последнюю чистую ложку, Мёрфи постучал по чёрной корке и с нажимом отделил небольшой кусочек. — Сейчас проверим.
— Ну, хватит, — Сара прикрывает лицо ладонью, но он видит, как уголки ее губ подтягиваются. — Не вздумай есть эту гадость.
— Ты старалась, готовила. Надо снять пробу. Тем более, что на этот раз почернело не все, — ухмыляясь, парень открывает рот и прикрывает глаза, надеясь, что так будет проще проглотить, но вместо горелой гадости чувствует нечто иное, совершенно прекрасное — нежные мягкие губы с привкусом мятной жвачки и вишнёвого табака. Последний штрих не нравится совершенно, и он отстраняется. — Курила?
Девушка виновато отступает и опускает голову, едва уловимо кивая. Недовольно цокая языком, Мёрфи протягивает руку и выуживает из заднего кармана ее джинс мятую пачку.
— Договаривались же, принцесса! Бросаем! — парень покачал головой и отправил упаковку в мусорный бак. — Меня не было всего-то два дня, а ты уже во все тяжкие! — Они зареклись отказаться от вредной привычки, как только до Мёрфи дошло, что предупреждающие надписи вполне серьёзны и сигареты на самом деле могут подпортить здоровье: единственный раз, когда он немного пожалел об утраченном бессмертии.
— Прости, — шмыгнула носом закопченная Сара. — Тебя не было целых два дня. Я едва на стенку не полезла.
Усмехнувшись, он вновь привлёк ее к себе и чмокнул в макушку — на этот раз хотя бы волосы не подгорели, и то хорошо.
— Как Чикаго? — махнув рукой на погром, О’Нил выпорхнула из кухни, утягивая его за руку. — Все решил?
— Чикаго стоит, — немного напрягся парень: технически, это не было ложью, с городом действительно все было в порядке. — Решил. — А вот это чистейшая правда и губы сами собой сложились в улыбку. — Все прекрасно.
Он обязательно расскажет ей историю поездки в не-Чикаго, но чуть позже, вечером, в ресторане под скрипичные переливы. А пока с Сары, как ненужная оберточная бумага с самого прекрасного подарка, слетает лишняя одежда. Студентка больше ни о чем не спрашивает, спешно срывая раздражающие пуговицы на его рубашке, нервно дергает пряжку ремня, запускает тонкие пальцы в смоляные волосы и блаженно прикрывает глаза.
И он вторит, потому что чертовы два дня показались вечностью не только ей. Спальня плывет: не движения, рывки — быстрые, хаотичные, но по-другому сейчас просто невозможно. Секунды, за которые они успевают рухнуть в одеяла, кажутся до тошноты долгими.
Мёрфи раздел бы ее еще там, на кухне, разложил прямо на столе, но тот был завален посудой и разбитыми надеждами на домашний ужин. И поэтому он склоняется над ней лишь сейчас, спустя сотню неумолимо долгих секунд, нетерпеливо разводит ноги. Впивается в губы и вбивается, рвано, неутолимо, навёрстывая упущенное. Крутит узлы в светлых волосах, хрипло шепчет в розовое ухо какую-то бессмыслицу, и вколачивается, выпуская из груди остатки воздуха. Одна за другой их обоих, истомленных разлукой, накрывают волны, почти одновременно, потому что дольше, чем на день, они не разлучались ни разу с того самого мига в гроте, когда он потерял бессмертие и обрёл нечто большее. Нечто лучшее. Нечто прекраснее.
— Есть у меня идея, чем тебе заняться до конца лета, — перебирая пушистые локоны, вдыхает запах: ромашка пополам с жженым сыром. Как дурак, улыбается и не может остановиться. За окном уже сгущаются нежные июньские сумерки, отражаются в ее огромных глазах и возвращаются в мир иными, несравнимо волшебными, наполненными, настоящими. — Гарантирую, времени на кулинарные эксперименты не останется.
Сара хитро щурится, предвкушая очередное предложение курсов лепки, живописи, волонтерства в местном приюте или похода по музеям: последние два месяца, не находящая себе места студентка перепробовала почти все, но дурная привычка искать острые ощущения так и не ушла. Мёрфи, которому удалось по-быстрому купить оставленный Аидой «Подземный мир», пропадал в клубе, самозабвенно переделывая тот под себя, ей же оставалось со скучающим лицом дергать парашютные стропы, выжимать газ, читать, гулять и лепить уродские кружки. Нормальная жизнь внезапно оказалась скучнее, чем она предполагала.
Иронично, не так ли?
— Неужели? — студентка давит зевок: остаться в постели хочется сильнее всего, но мыло ей просто необходимо. — Расскажешь?
— Не будешь больше готовить, расскажу, — усмехается Мёрфи, отвешивая лёгкий шлепок по обнаженной ягодице, когда Сара проскальзывает мимо в сторону ванной. — И пены побольше!
За стенкой начинает шуметь вода, слышится неразборчивое пение, лёгкий звон стеклянных пузырьков, и парень откидывается на подушки, прикрывая глаза и вспоминая первый раз, когда солгал Саре. Никогда бы не подумал, что этот момент настанет, но и советчики из гугла, и здравый смысл подсказывали — в таком вопросе лучше действовать тайно.
Патрик О’Нил слегка хмурится, но яркие голубые глаза смотрят спокойно, без раздражения. Точно такие же глаза остались в Нью-Йорке, и в груди у Мёрфи начинает тянуть: нет, за несколько часов вдали от дома он не соскучился… он затосковал. Нелогично, неразумно, но страшно хотелось выть.