Лисица и виноград (сборник)

Члены тела и Желудок Перевод А. Зарина

Я должен мой рассказ начать изображеньем
    Величья королей, их счастия и бед.
    Желудок для того послужит мне сравненьем;
    Все Члены чувствуют, доволен он иль нет.

Раз Члены, утомясь трудиться для Желудка,
Решили отдохнуть от суетных забот,
Пожить без всякого труда, как он живет,
            И говорили: «Ну-тка,
    Пускай он воздухом попробует прожить!
    Довольно для него рабами нам служить.
Ничем не пользуясь, не зная развлеченья,
Потеем, трудимся мы только для него.
Попробуем же счастья своего
И поживем без горя и волненья!»
            Решили так, и вот
            Объявлено Желудку: пусть зовет
            Он слуг других; ему не слуги
            Ни Ноги, ни Спина, ни Руки.
    Работа кончилась, но очень скоро Члены
    Узнали зло от их измены.
    Пустой Желудок, кровь не обновляя,
    Все тело поразил, болезнью ослабляя.
            Исчезла сила Рук и Ног,
            Никто владеть собой не мог.
Тут все мятежники на деле увидали,
Что тот, кого они считали
Лентяем праздным, – тот для них
Трудился больше их самих.
    С желудком сходны короли:
    Они дают и получают;
    На них работают все граждане земли,
    Из них и пользу извлекают.
Король дает всем жить, труд честный поощряет.
Законом огражден, ремесленник живет,
Чиновник свой оклад исправно получает,
            И барыши купец берет.
Король достойное достойным воздает
И всей страною управляет.
    Прекрасно это все Менений рассказал,
    Когда народ, сенатом недовольный,
На тягость жизни подневольной
            Вдруг возроптал.
Завидуя могуществу и власти
Сенаторов, он с яростью вопил:
«Им весь почет, – нам все напасти,
Налоги, подати! Мы выбились из сил!»
            И, возмущенный, за стенами
            Сбирался грозными толпами.
Менений, приравняв бунтующих людей
К тем Членам, что подняли возмущенье,
Прекрасной баснею своей
Смирил народное волненье.

Волчья хитрость Перевод А. Измайлова

По нужде Волк постился:
    Собаки стерегли и день, и ночь овец.
    Однако же и Волк был не глупец.
    Вот думал, думал он и ухитрился,
Да как же? – пастухом, проклятый, нарядился:
    Надел пастуший балахон,
    Накрыл себя пастушьей шляпой,
    И, опершись о посох лапой,
    Подкрался в полдень к стаду он.
Пастух под тенью спал, собаки тоже спали,
И овцы все почти, закрыв глаза, лежали,
Любую выбрать мог. «А что? – Волк думает. –
Когда теперь примуся
        Душить овец, то вряд отсюда уберуся:
Начнут блеять, а я не унесу и ног;
Дай лучше отгоню подалее все стадо.
Постой, да ведь сказать хоть слово дурам надо:
Я слышал, как пастух с овцами говорил».
И вот он пастуха как раз передразнил:
                    Завыл.
Поднялся вдруг Барбос; за ним Мурза вскочил:
Залаяли, бегут. Мой Волк уж прочь от стада,
Но в амуниции плохая ретирада:
        Запутался он в платье и упал.
        Барбоска вмиг его нагнал,
Зубами острыми за шею ухватился,
Мурза тут подоспел, за горло уцепился;
Пастух же балахон и шкуру с Волка снял.
        О святках был я в маскараде:
Гляжу, стоит в кружку какой-то генерал,
В крестах весь, вытянут, как будто на параде, –
        И как о Тактике он врал!
        Что ж вышло? это был… капрал.