— Как жаль, что ты не Джеффри, девчонка! — выдохнула она.
И тут кожа лопнула. Кровь сочилась из сырой плоти, стекая по спине Маргарет.
А прекрасная дева всё продолжала и продолжала молча наносить удары, пока крохотные ручейки не слились в единый поток и не коснулись талисмана. Она отшвырнула в сторону окровавленный хлыст из китового уса и опустилась на колени. Поцеловала подругу, поцеловала талисман, а затем снова девушку, пачкая губы в её тёплой крови.
Она взяла талисман и спрятала у себя в груди. Потом, наконец, ослабила верёвки, и Маргарет бесформенной грудой сползла на пол. Патриция бросила на неё меха, завернула в них девушку, а затем принесла вина и стала заливать ей в рот. Она улыбалась — доброй сестринской улыбкой.
— А теперь поспи немного, милая! — прошептала она и поцеловала Маргарет в лоб.
Сдержанная и хладнокровная дева немного оживила ужин для Джеффри, всё размышлявшего над своей ошибкой.
Пожилая тётушка Патриции, которая помогала ей вести хозяйство, улыбалась, глядя на их игры. А потом как будто случайно оставила их вдвоём у огромного камина.
— У бедняжки Маргарет снова разыгрался ревматизм, — невинно объяснила она. — Проверю, как она там. — О, верная Маргарет!
И вот свершилось: Джеффри потерял голову.
— Плющ за окном крепок, — прошептала Патриция, едва угас их первый поцелуй. — Приходи до того, как взойдёт луна! — с этими словами она плавно отстранилась — за мгновение до возвращения тётушки.
Эйр попрощался под благовидным предлогом; удалившись от дома на полмили, он оставил лошадь слуге, а спустя десять минут уже искал в темноте Патрицию.
Белая, словно лилия, прекрасная душой и телом, она заключила его в объятия.
И тут, словно очнувшись от оцепенения, он вскрикнул:
— О боже! Что это? О господи! Боже! Патриция! Твоё тело! Твоё тело!
— Оно твоё, — проворковала она.
— Нет же, оно всё покрыто шерстью! И этот запах! Запах!
Снаружи послышался резкий и звонкий собачий лай: всходила луна.
Патриция ощупала своё тело. Он не лгал.
— Это опять Он! — в ужасе закричала она, и тут же умолкла. Джеффри включил свет, и она закричала снова. Лицо любовника искажала дикая похоть.
— Сегодня днём, — проревел он, — ты назвала меня псом. Я выглядел как пёс, думал как пёс, и — богом клянусь! — я и есть пёс. Так буду же я и вести себя, как пёс!
Повинуясь странному инстинкту, Патриция вскочила с постели и бросилась к окну. Но он уже настиг её; его зубы сомкнулись на горле девушки.
Утром их тела найдут: два трупа, пса и лисицы. Но разве это объяснит чудесный побег лорда Эйра вместе с мисс Флеминг? Ибо ни той, ни другого больше никто никогда не увидит.
Думаю, Маргарет понимает, что к чему; в женском монастыре, которым она отныне управляет, на стене висит окровавленный хлыст, а рядом с ним — серебряная лиса с надписью:
Patricia Margaritæ vulpis vulpem dedit.[1]
Перевод — Анна Третьякова