Физиономия Тюна вытянулась, и даже объяснений больше не требовалось.
— Уже взял задаток, — со вздохом догадалась я.
— Он сказал, как только Бринк вернёт тебя, сообщить ему, — признался Тюн.
— Так сообщай, — ответила я равнодушно. — Только больше не показывай мне свою побитую морду. А то у меня аппетит пропадает.
Мерсер появился сразу же, и уволок меня на единственную сохранившуюся целой кровать — мою собственную.
В эту ночь мы не тратили время на разговоры и изыски — генерал драл меня, будто я была козой, а не лисой, не давая ни полчаса передышки.
Когда он ушел утром, Тюн опасливо заглянул в комнату, увидел меня, валявшуюся без сил на постели, залитой семенем и вином, и в ужасе вцепился в остатки волос на голове:
— Если сегодня появится господин Бринк, мне опять достанется ни за что!
— По-моему, Тюнчик, — сказала я, еле ворочая языком, — настало нам время расстаться. Иначе они прибьют тебя, эти благородные сумасшедшие господа.
— Ты что такое несёшь?! — завопил он и тут же заныл, коснувшись опухших от побоев скул. — Это всё ты, проклятая!.. Это из-за тебя!..
— Они всё равно не дадут тебе спокойного житья, — продолжала я, зевая через слово. — Ты разоришься, поверь. На твоем месте я бы подумала, как сорвать заключительный куш. Чтобы вытрясти из этих двоих всё до последней монетки.
Я уронила голову в подушку, но ещё боролась со сном, потому что мне было важно, что ответит хозяин. А зерно моих слов пало в благодатную почву, потому что скулить Тюнище перестал, помолчал и даже засмеялся потом.
— Слушай, а вы, лисы, не только развратники, — сказал он, чем необычайно меня порадовал. — Вы ещё и дельцы!
— А как же, — ответила я сонно, позволяя себе унестись в грёзах и снах в осенний лес, где терпко пахло прелой листвой и свежей хвоёй…
44
По моей подсказке, Тюн объявил аукцион. Даже заказал рекламные листовки, где во всей красе изображалась полуголая брюнетка с родинкой на правой щеке. Кто заплатит больше, тот получит в полное пользование шлюху Афаль — умелицу на все дырки. Увидела я и типовый договор, который мой хозяин приготовил, оставив пустое место в графе, куда полагалось вписать имя покупателя.
Договор был сроком на год, и я сразу это заметила.
— Всё-таки на год, Тюнчик? — спросила я, рискуя получить ещё пощечину.
— А ты думала, я продам тебя навсегда? — ощетинился он. — Не дождешься. Будешь работать на меня, а потом на моих детей и внуков, пока не сотрёшься. А ты — не сотрёшься, — он хохотнул над собственной шуткой.
— Жадный, подлый гад, — сказала я и всё-таки схлопотала оплеуху.
— Не рассуждай, — велел Тюн. — Завтра я представлю тебя клиентам. Чтобы была красивой, ароматной и все дырки — чистые до скрипа.
— Слушаюсь, хозяин, — ответила я, потирая щёку.
В одной из комнат, пострадавших от нашествия генерала, навели видимость порядка, и именно там собрались покупатели. Я стояла за ширмой, скрытая до времени от глаз мужчин, решивших разжиться красивой плотью, которая навела в городе такого переполоха.
Шпилькой провертев в полотне ширмы дырочку, я смотрела на богатых мужчин, важно занимавших места в креслах, расставленных рядами. Многих я знала — это были мои прежние клиенты, некоторые были незнакомы. Были здесь и мои дорогие друзья-недруги Мерсер и Бринк — они расселись по разным углам, не глядя друг на друга, будто и не знакомы. Притащился и господин Алтон — обладатель гигантского члена, который убеждал меня (меня — в образе блондинки, естественно), что шлюшка Афаль ему совсем не интересна.
Вот и верь после этого мужчинам. Обманщики они все.
Появился Тюн — в парадном алом камзоле, в бархатном берете, с тростью в руках. Синяки на его физиономии были тщательно замазаны, и выглядел он даже ничего себе, если не брать в расчет лысину и брюшко.
После приветственных слов и условий аукциона — цена назначается тайно, передается хозяину в конверте, никаких претензий по результатам сделки ни у кого нет — Тюн предложил показать товар лицом.
«Лицом!», — усмехнулась я про себя.
Вот чем-чем, а товар тут предстояло показывать точно другими местами.
Я выпорхнула из за ширмы — с распущенными волосами, в алом полупрозрачном платье, покорно опустив глаза, и с улыбкой на устах. Всё, как полагается истинной шлюхе.
— Вот она — моё сокровище, — гордо объявил Тюн. — Не девственница, но кому нужны эти девственницы? В них хороша только свежесть тела, но у этой свежести ещё больше, чему нераспустившегося бутона розы.
— Здесь написано, она сосёт так, что возносит на небеса, — заявил господин Алтон, потрясая рекламной листовкой. — Прошу демонстрацию, господин Вудроу.