Ой, точно! Я протянула через стол ладонь:
— Варвара Лисвард.
— Грэг Шолден. — Он пожал мою руку и продолжил, — так почему вы так защищаете этого мальчишку? Он специально вас подослал, чтобы вы расписали мне все его достоинства, и я, сменив гнев на милость, отдал за него свою дочь?
В этот раз мужчина отхлебнул прямо из горла бутылки. К^н^и^г^о^л^ю^б^.^н^е^т
— Нет, он меня не посылал. — Спокойно ответила я на выпад Грэга.
— Тогда к чему весь этот разговор? — Хозяин ресторана уже слегка захмелел и смотрел на меня окосевшими глазками.
— К тому, — честно призналась я, — что Эрик мой друг. И я больше не могу смотреть на его страдания и страдания вашей же дочери.
— Никки страдает?
Заплетающимся языком спросил ее отец, а в пьяненьких очах столько неподдельного изумления, что и не понятно — это он реально не понимает, что творит с единственным чадом или это на него так алкоголь повлиял. И я решила ухватиться за эту ниточку и потянуть за нее.
— Конечно, страдает! Разве вы не видите? Вы вообще ее любите?
— Люблю. — Кивнул Грэг.
— А хотите, чтобы она была счастлива?
— Хочу. Больше всего на свете этого хочу.
— Тогда дайте согласие на ее брак с лордом Торнэ. — Я проникновенно посмотрела на мужчину и сжала его руку, лежащую на столе.
— Нет! Он лорд! Ни за что! — Гневно воскликнул тот и, вырвав свою ладонь из моей, стукнул кулаком по столешнице, да так, что стаканы подпрыгнули, а бутылка только чудом не опрокинулась.
Ну вот, опять вернулись к нашим баранам.
— Вы думаете, он плохой? — тихо спросила, рассматривая свои руки, — Не стоит всех судить по поступкам одного мерзавца. Ведь и среди простых людей тоже много негодяев, которые делают отвратительные вещи. Но это не значит, что все такие же. Вот вы, например, господин Грэг, хороший человек — дочь сами вырастили и воспитали, ресторан содержите, чтобы она ни в чем не наждалась, и даже пытаетесь уберечь Никки от горьких разочарований и, как вам кажется, от скверных людей. Вот и Эрик не плохой. Знаете, сколько раз он меня выручал? Сколько раз приходил на помощь? Сколько раз поддерживал в трудную минуту? А ведь был совершенно не обязан этого делать. Лорд Торнэ хороший человек и очень любит Никки. Поверьте мне — ни кто так не будет ее любить и оберегать, как он. — Я прямо посмотрела на Грэга — он задумчиво крутил в руках пустой стакан, и это был хороший признак. — Вы сами сказали, что хотите, чтобы ваша дочь стала счастливой, тогда зачем отдавать ее за нелюбимого?
Мужчина все молчал, хмуро сверля столешницу взглядом, и я, поднявшись, произнесла последнее:
— Я не прошу принять решение прямо сейчас. Я лишь прошу, господин Грэг подумать, что для вас действительно важно — старая обида и предрассудки или все же счастье единственной дочери. — Подошла к двери, — До свидания господин Грэг.
И вышла, не дожидаясь ответа — отцу Никки явно было о чем подумать.
А в зале было пусто.
Та-ак, и где наша сладкая парочка? Если Грэг выйдет из подсобки и не увидит Никки, то все мои старания пойдут прахом! Поэтому я со всех ног бросилась к выходу и, распахнув дверь, с облегчением выдохнула — Эрик с девушкой стояли чуть в стороне от ресторана в тени большого дерева и о чем-то мило болтали.
Фух, чуть инфаркт не заработала!
Увидев приближающуюся меня, Торнэ-младший приобнял за плечи Никки и вопросительно смотрел, пока не приблизилась.
— О чем вы с Грэгом столько времени разговаривали?
— Да так, о том, о сем. — Уклончиво ответила я.
Но Эрика было не провести:
— О нас? — спросил младшенький на прямую.
— О вас. — Подтвердила и заметила, как напрягся лорд, а Никки всем телом прижалась к нему.
— И что? — Хрипловатым голосом поинтересовался мужчина.
— Не знаю. Но я очень старалась донести до него свои мысли, и будем надеяться, что они дошли туда куда надо. Так что будьте паиньками и пока не сердите Грэга. Поэтому вам, Никки, необходимо как можно скорее вернуться в ресторан.
Девушка кивнула и, чмокнув Эрика в щеку, убежала. И как только она скрылась за дверью, Торнэ-младший обнял меня и произнес:
— Спасибо! Ты была не обязана этого делать.
— Во-первых, не за что, еще ни чего не ясно. А во-вторых, ты тоже был много чего не обязан делать и помогать мне, но делал же. Так и поступают друзья. — Высвободившись из стальных объятий, я улыбнулась и подмигнула младшенькому.
А потом взяла его за руку и потащила вдоль улицы.
— Кстати, ты что-то говорил о возобновлении тренировок.
— Ты хочешь прямо сейчас? — Усмехнулся мужчина.
— Ну, а чего откладывать?
Появилась малюсенькая надежда, что хоть у Эрика все будет хорошо, поэтому настроение поднялось, и появилось желание какой-нибудь деятельности.
До дома добрались довольно быстро. И я, переодевшись за рекордный срок в удобные брюки и обувь на плоской подошве, поспешила вниз к Торнэ-младшему. Как я перла ЛИС до первого этажа, а потом и до заднего двора промолчу, но вот Эрику по поводу его невоспитанности и отсутствия желания помочь хрупкой девушке высказала. На что, собственно, получила ответ: «Привыкай» и «Ни кто потом за тебя таскать его не будет».
Суровая школа жизни, однако.
Тренироваться решили на заднем дворе, представляющем собой небольшую полянку с зеленым газоном, огороженную высоким, белым забором, с парой лавочек под тремя яблонями.
Добравшись до места назначения, я плюхнула эту здоровенную махину на землю, чуть не отдавив Эрику ногу, и обессилено осела рядом.
— Ну, что, лисенок, помнишь, что к чему?
Я кивнула и пересказала все то, что когда-то пояснял про устройство ЛИСов Торнэ-младший. Он одобрительно кивнул и скомандовал:
— Взлетай.
После десяти минут тренировки я с тоской вспоминала волшебную мазь Артура — ее я оставила в комнате, и младшенький наверняка не привез.
Ой, что со мной будет вечером!
Не знаю, что произошло потом — то ли высшие силы сжалились над горемычной мной, то ли сама, наконец, додумалась как, но примерно через полчаса я все-таки смогла взлететь сантиметров на двадцать над землей и зависнуть, балансируя на доске.
— Браво! — Улыбнулся Эрик и поаплодировал удивленной и счастливой мне, — на сегодня достаточно, завтра попробуем передвигаться. А теперь приземляйся.
Приземлилась я, конечно, корявенько, но хоть не упала и на том спасибо.
Радость и удовлетворение от того, что все же не зря страдала столько времени и отбила всю пятую точку, переполняли меня. По пути в дом я улыбалась и напевала одну из любимых песенок про волшебника-недоучку, и даже вес ЛИСа, оттягивающий руки, не портил настроения.
Но, прежде чем отпустить младшенького восвояси, вытребовала у него показать, где находятся обещанные стратегически запасы. А то все ящики обыскала утром, но так и не обнаружила искомого. Однако же Талла где-то добыла яйца и беком мне на завтрак.
Все оказалось проще, чем я думала — подполье. Дверка в которое скрывалась под ковриком, лежащим между столом и шкафчиками.
В конце концов, Эрик ушел только после полудня, но обещал вернуться завтра утром. Талла тоже ушла, сделав свои дела, и я осталась одна в пустом доме.
Первым делом приготовила обед, поела и, тщательно все убрав за собой, пошла разбирать вещи, которые так и лежали в сумке.
Какого же было мое удивление, когда на самом дне, под всеми вещами, я обнаружила баночку с чудомазью и записку, прикрепленную к ней: «Зная Эрика, предположу, что она тебе еще понадобится. А.»
Так! Не реветь!
Да что ж ты делаешь гад брюнетистый!? Нравиться измываться надо мной?
Только успокоилась и перестала каждую минуту вспоминать о нем, как на тебе, напомнил. Р-р-р, ненавижу! Смяла записку и отшвырнула в угол спальни.
Остаток дня провела в библиотеке-кабинете, читая и похрустывая местными яблочками. А потом, легко поужинав, натерлась мазью и завалилась спать.
На моих коленях лежала голова Артура. Глаза его были закрыты, по лицу разливалась болезненная бледность, а дыхание с трудом и хрипами вырывалось из легких. Я изо всех сил пыталась зажать рану на груди Торнэ-старшего, чтобы остановить кровь и понимала — это бессмысленно, я не могу спасти его. Не могу ни чем помочь своему любимому мужчине. Слезы отчаяния лились по щекам. Я кричала, звала на помощь, но ни кто не отвечал. Кругом царила непроглядная темнота, казалось, что мой голос увязал в ней, как в чем-то густом и вязком. А Артур вдыхал все реже и поверхностней. Лицо его напоминало предсмертную маску. И я осознавала — он умрет, сейчас умрет! Не спасу!