Она не успела закончить, как плохой человек снова поймал ее, перекинув через плечо сильным движением, которое заставило ее задохнуться.
Она услышала грохот, когда мать с визгом ринулась на помощь.
— Mon bébé! Appelez la police. Il a ma petite. (прим. переводчика — «Мой ребенок! Вызовите полицию. Моя малышка!» (франц.)) — кричала мама, борясь с удерживающим ее мужчиной.
Он рычал, но не отпускал ее, и следующее, что она поняла — мама упала на землю, закрыв глаза, и кровь потекла на землю из ее виска.
Брошенная в багажник, она попыталась вырваться снова, но почувствовала укол шприца…
Веки стали тяжелыми и неестественное желание спать охватило ее, и уже словно издалека она услышала, как захлопнулась крышка. Она приглушала звук снаружи, но она все еще слышала разговор оборотней и понимала каждое страшное слово, хоть они и говорили по-английски:
— Мы забираем и мать девочки?
— Нет, — ответил высокий голос. — Ребенку будет легче промывать мозги, если у него не будет напоминаний о прошлой жизни.
— Как скажешь, босс. — Звук сирены. — Я слышу сирены. Нам лучше ехать.
— В лабораторию! — скрипнул другой. — Навстречу успеху! Муа-хаха-а-кхм-черт. Черт бы побрал эти жалкие голосовые связки.
Слезы катились по ее щекам, рыдания срывались с губ.
— Maman, aide moi. Maman… (прим. переводчика «Мама, помоги мне. Мама…» (франц.))
Что-то тряхнуло ее, и она забилась, заплакала и снова замолотила кулаками, спасаясь от плохого человека, который забрал ее у…
— Рене! Проснись. Тебе приснился кошмар.
Медленно разум прояснился. Сон ушел, Рене очнулась — и это Виктор держал ее, и на его лице было написано беспокойство.
— Что случилось? — мягко спросил он, подтягивая ее к себе на колени. Прохладная кожа была такой приятной рядом с ее разгоряченной.
Она подняла руку и вытерла мокрые от слез щеки.
— Кажется, это был сон о том, как меня похитили. И там была мама….
«У меня есть мать!»
Это знание принесло Рене покой и радость, которых ей не хватало. Оказалось, мысль о том, что какой-то ученый создал ее в чане с слизью, беспокоила больше, чем она думала.
— Ты помнишь, кто ты?
Ее короткий восторг растаял.
— Нет.
— О, Рене. — Виктор вздохнул, но ничего не сказал, просто держал и качал ее, пока дрожь в ее теле ослабевала.
— Je parle français, — сказала она, когда ее сердце, наконец, замедлилось.
— Что?
Ужас кошмара ослаб, к ней вернулись воспоминания.
— Я сказала, что говорю по-французски. Насколько это круто? Как думаешь, я из Франции? Думаешь, моя мать может быть еще жива? Как мы сможем ее найти? Стоит ли мне искать ее? Что, если она мне не понравится? Что, если я ей не понравлюсь?
— Спокойнее. Во-первых, есть много стран, в которых французский язык — государственный. И учитывая, как давно ты исчезла, и тот факт, что мы только недавно получили и внесли твои записи в компьютерную систему, это будет не так просто.
— О. — Рене снова загрустила. — Наверное, глупо было надеяться.
— Эй. Не сдавайся. — Он приподнял ее подбородок. — Если у тебя есть родственники, мы их найдем. Это может занять несколько недель или месяцев, но я немедленно подключу команду.
— Ты сделаешь это для меня?
— Именно. — Подушечка его большого пальца, шершавая, как наждачная бумага, но все же приятная, стерла со щек Рене слезы. — Не плачь. Мне это не нравится.
— Почему?
— Потому что тогда мне хочется кого-нибудь убить, но я не могу бороться с воспоминаниями.
— Почему? Это не твоя проблема. Я всего лишь миссия, — сказала Рене, бросая ему его же слова.
Она не позволила себе обижаться. Миранда сказала, что Виктор совсем не так ведет себя с миссиями, но она все равно не позволяла себе думать о том, что он делает что-то по своей воле. Ради нее.
— Моя миссия состоит в том, чтобы охранять тебя.
— Чтобы ты защитил меня от моих собственных кошмаров?
— Я бы стер их, если бы мог.
— Я думал, ты никогда этого не скажешь.
Рене наклонилась и прижалась губами к его губам.
Виктор замер, губы его сомкнулись, дыхание остановилось. Она откинулась на спинку стула, размышляя, не совершила ли ошибку.
— Что ты делаешь? — прошептал он.
— Отвлекаю себя, используя тебя.
Его мягкий смешок пощекотал ее губы.
— Ты ведь не сдаешься, правда?
— Я умру, если сдамся.
Рене пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ. Она ожидала, что напоминание о ее прошлом, тот факт, что он видел в ней жертву, заставит его уйти. Так он делал каждый раз, когда она оказывалась слишком близко. Когда пыталась коснуться его.