В тексте есть слова из любых букв.
И одно идёт за другим в ряд.
Только результат - мама, я гребу.
Это бред и трэш, смерть и ад.
Гарик сегодня в хорошем настроении. Катя сидит в наушниках, даже не кивает на моё приветствие. Хрен с тобой, Катя. То есть хрен-то как раз не с тобой, поэтому ты и злая такая. Будем считать, что это такое пожелание счастья в личной жизни. Прохожу к его столу, он поворачивается и протягивает мне руку.
- Привет. У меня к тебе особое поручение.
- Привет...
- Я тут познакомился с девушкой...
И почему я не удивлён.
- А я ещё с прошлой твоей свадьбы не похудел.
- Так, не перебивай меня! - Гарик улыбнулся, но ему важнее договорить. - Это иностранная журналистка. Приехала в Москву писать о культурной жизни.
- На Северном полюсе жизнь и то культурней. Пусть обратно едет.
- Да это понятно, что у нас тут болото, но ты же хочешь публиковаться в международных изданиях?
- Да я много чего хочу, но вот как?
- Вот я тебя и свяжу.
- А желающих больше нет? - киваю на Катю.
- У неё рецензии, не отвлекай. И потом, в поле лучше тебя никто не справится.
- А сам?
- Так, я женат. Настя заревнует.
- Ты не поверишь, - интересно, помнит ли начальник, что и я, кхм, несвободен.
- Да, я знаю, но это официальное задание от редакции. Я тебе это как непосредственный начальник... как это будет....
- Делегируешь.
- Да. Вот. - Гарик протягивает мне две бумажки. - Сегодня. Вечером.
Я беру у него бумажки - это два билета на концерт популярной московской поэтессы Вероники Полоскиной. Сегодня вечером это мероприятие пройдёт в грязном подвале, который в определённых кругах считается неакадемическим театром и концертным залом. А я-то раньше думал, что Господь от меня отвернулся. А тот увидел, что я думаю, и взял да и отвернулся по-настоящему. Но судьбу надо принимать. С открытым забралом.
- Неплохо.
- Да. Я надеюсь, что ты достойно...
- Да, я постараюсь партер не заблевать, конечно, но гарантировать не берусь.
- Так, хватит. Мы давно хотели о ней написать, - Гарик рассудителен и настойчив, у него есть план. - Вот и повод достойный. Заодно и сотрудничество начнём.
- Я думал, обойдёмся некрологом. Набросал тут черновик.
- Ну уж если ты работаешь в этом направлении, то я всё правильно угадал.
- Да я могу и дальше работать, никуда не выходя. А Катрин окультуриться не желает? Полоскина как раз по её части, если предположить, что...
- Не надо ничего предполагать, - Гарик кладёт билеты в мою руку и накрывает своей. - Берёшь билеты, ведёшь девушку на концерт. И почему я тебя уговаривать должен, я не пойму?
- Ну я понимаю, почему ты мне это делегируешь, да, - пытаюсь ехидничать, получается не очень. Гарик делает недовольную гримасу.
- Потому что это наша работа, брат. Как там в этих твоих ВДВ?
- Никто, кроме нас.
- Вот да. Кроме тебя, значит, никто. Вот тебе её визитка, созвонитесь, договоритесь.
В руке у меня оказывается визитка. Ах ты ж.
Автор текста - тупень, мудак и чмо.
Он не понимает простых вещей.
Но меня имеет при этом в мозг
Без предохранения вообще.
На визитке - логотип международной глянцевой параши, тиснение "Karina Sarkissova, editor" и почта с телефоном. Тот самый странный номер. Ах ты маленькая дрянь, Karina Sarkissova, лживая эгоистичная маленькая дрянь - вот ты кто, а никакой не editor. Впрочем, если ей опять же верить, я всю жизнь был её кумиром. Так что чему удивляться. Я тоже не editor, а дрянь. И тысячи людей со мной едины в этом мнении.
- Что-то не так? - Гарик выдёргивает меня обратно в реальность. Надо держать удар, раскисать перед Гариком - последнее дело.
- Меня расстраивает то, что мы тратим редакционные фонды на эту дрянь, - интересно, понимает ли он, какую именно дрянь я имею в виду. Впрочем, обе хуже.
- Мы ничего не тратим, билеты отдал Макс. Он с организатором этого шабаша вместе учился.
- И от того, что вместо Макса с женой приду я с тёлочкой, все будут рады до слёз, - задумчиво развиваю я своё нежелание куда-то тащиться. Тем более на концерт Полоскиной. Я хочу кофе, я хочу кресло, я хочу читать отзывы на мою статью. Возможно, даже хочу вступить в полемику. И да, Макс, будь ты проклят.
- А вот это, как ты совершенно правильно догадался, мало волнующий меня фактор. Это во-первых. Во-вторых, не с тёлочкой, а с иностранной журналисткой. В-третьих, только попробуй там устроить что-нибудь, я тебе башку отверну.
- Зачем тебе моя башка?
- Пепельницу сделаю.
- У нас в помещении нельзя курить.
- У нас в помещении нельзя постоянно со мной спорить по всякой ерунде и безостановочно нести ахинею, от которой уши вянут. А ты только этим и занимаешься, и единственная причина, почему я тебе за это ещё не навешал - мне просто некогда. Но терпение моё на исходе, и если тебе дороги жизнь и здоровье, езжай домой, переодевайся и чтобы вечером всё прошло нормально. Нажраться можешь потом.
Я в шоке от Гарика. Его как подменили.
- Хотя нет, не можешь ты нажраться. Напишешь мне тысяч восемь-десять, репортаж там или что-то ещё. Как про ярмарку, только внешности участников не касаясь. Можешь там опять про мандельштамовский аутоэротизм писать, только к месту и по делу. Всё понял?
И что я должен сказать ему? Неужели правду?
- Удачи.
Выхожу не прощаясь. Пошел ты, Гарик.
Текст беспомощен и весьма поган.
Так поган, что это блин чудеса.
Пусть отсохнет авторская нога.
Та, которой это он написал.
Известностью поэтессы Вероники Полоскиной мы обязаны одному очень, очень жирному во всех смыслах троллю. Денис Боков является известным в столице поэтом, популярным теле- и радиоведущим и пронырливым культуртрегером, имеет выходы на различные издательства и ни в чём себе не отказывает. И да, он толстый. И да, фамилия его отца - Шляпентох. Человек и пошлый анекдот - Денис Леонидович Шляпентох-Боков. К социологии его папа отношения никакого не имел, просто однофамилец.
Не менее пошлым анекдотом стала и его протеже. Полоскина была довольно популярна в социальных сетях в тот момент, когда на неё наткнулся Боков. У них сразу нашлось много общего - невероятное самомнение, запредельная наглость, абсолютная бессовестность (настолько абсолютная, что пугала даже меня и Гарика), полное отсутствие самокритики и неумение взглянуть на себя со стороны на фоне довольно-таки сомнительного таланта. Это даже не два сапога, которые пара и оба левые получались, а две половинки тайного послания, которое надо объединить для дальнейшего сотрудничества в тылу врага. Врагами у них обоих были здравый смысл и русская поэзия, подрывную деятельность вдвоём развернули нешуточную. Писала Полоскина, например, так
Лучше каши овсяной утром
Только граппа и топинамбур.