С трудом, наконец, открыв глаза, лиса смогла осмотреть пустую комнату мага. Его самого нигде видно не было, о его существовании говорили лишь малочисленные разбросанные вещи и запах, что исходил от лежавшей рядом подушки. И хоть ароматы из — за простуды притупились, этот, словно ловкая маленькая змейка, пробирался к рецепторам лисицы, будоража ее и немного нервируя, потому что она никак не могла от него отмахнуться. После проведенной в кровати Джарека ночи, все тело Ливелии пропиталось насыщенным мужским запахом. И это они просто спали вместе. В голове стали мелькать непрошенные картинки непристойного характера. Это были возможные вариации того, как брат Ады мог поделиться с ней своим ароматом. Девушка зарычала, злясь за свою слабость. То, о чем она думала было глупо и невозможно.
Громко чихнув, лиса все же заставила себя встать. Затуманенный вялостью разум постепенно возвращал былую ясность, отчего девушка замерла и прислушалась. Джарек ведь мог находиться внизу и слышать все те реакции, которые она выдавала своим неадекватным поведением.
Дом окутывала тишина. Уже знакомая, совершенно непугающая. Выглянув в окно и заметив отсутствие лошади, Ливелия поняла, что маг все — таки пришел в себя и уехал. Надолго ли? Впрочем, это не имело значения: лучше бы Джарек вообще не возвращался, тогда бы в голове девушки не появлялись навязчивые мысли и образы.
Первым делом она решила завершить прерванный прием пищи. Спустилась вниз, опасливо оглядываясь, хоть и знала, что маг отсутствует. Возможно, где — то в глубине души Ливелия надеялась, что ошиблась. Но пустая тарелка и отсутствующая обувь у двери говорили красноречиво и безапелляционно — девушка осталась здесь одна.
Снова она предоставлена сама себе. Снова одинока. Это чувство стало входить в привычку.
Холодная каша была разогрета и съедена, а приборы помыты и убраны. И теперь Ливелия не знала, чем себя занять. Умывшись и прибравшись в своей комнате, решила заодно навести порядок и в спальне мага. Больше тут и заняться было нечем.
Наверх девушка поднялась уверенно. Ведро с водой и шваброй оттягивало руку, отдаваясь в плечах знакомой тяжестью. Девушка любила и уважала работу по дому, ее к ней приучили с детства.
Дверь с тихим скрипом отворилась, и лиса, переступив порог, приступила к уборке. Нельзя было сказать, что помещение запущено или захламлено, все вещи стояли на своих местах, словно подчиняясь некоему распорядку. А вот пыль лежала на полках небольшого стеллажа и шкафа большим слоем, напоминая грязный снег по весне. Очевидно, что маг бывал в своем пристанище не особо часто. Возможно, и не собирался возвращаться и сейчас.
— Хоть бы спасибо сказал, — возмутилась вслух Ливелия, отирая корешки книг и различные статуэтки непонятного происхождения. Но она, пожалуй, должна была согласиться, что у Джарека был вкус. Немного своеобразный, тяжелый и при всем при этом очень необычный. В первую очередь об этом говорила миниатюрная фигурка Богини, стоящей на коленях. Богохульство. Насмешка. Всевышняя не могла выглядеть так. Только стоя. Только с высоко поднятой головой. Но именно это заставило лису улыбнуться. Мужчина не придерживался принятых стандартов, он в своем замкнутом, скрытом от всех мире высмеивал каноны. И по — видимому, как и его сестра был готов прийти на помощь оборотню — предателю.
Почему — то сейчас Ливелия хотела верить, что правильно растолковала маленькие знаки, оставленные хозяином дома.
Потом очередь дошла до стола. Пыли здесь было меньше. Несомненно, здесь Джарек проводил больше всего времени. Сама столешница была абсолютно пуста, лишь записная книжка и чернильный стилус лежали на ней. Любопытство поглотило Ливелию, и она заглянула внутрь. Длинные строки красивого почерка повествовали о различных заклинаниях мага. Это было очень интересно, но совершенно ничего не говорило про владельца тетради.
Лиса уже собиралась закрыть небольшую книжечку, как в середине увидела торчащий среди листов уголок более плотной бумаги. Вытащив его кончиками пальцев, поняла, что это портрет. Перед глазами на секунду потемнело. Женщина, изображенная там, была хорошо ей знакома.
Ада
Все вышли на главную аллею. Я радовалась такой суматохе, потому что именно она помогала мне избегать отца и Сейджа. А я знала, что и один, и второй с небывалым усердием ищут со мной встречи — служанка сообщала мне об этом в оговоренном месте. У нас с Золин были доверительные, почти дружеские отношения, и она, хоть и боялась окружающих меня господ, все — таки верно мне служила.
Сегодня был особый случай: в замок приезжала Она. После небывалого скандала возвращалась в свет ушедшая на долгий перерыв Рейалин Дуаро. Лучший голос Объединенного Королевства. Ее выступления никого не оставляли равнодушными, вызывая слезы священного трепета даже у мужчин И не потому, что она была красива — этого никто не отрицал, а потому, что она пела так, как не пел никто: искренне, самозабвенно, отдавая всю себя без остатка. Помню, как в детстве мама перепевала мне ее песни, обещая обязательно сводить к певице на сольное выступление. Сделать этого она не успела. И хорошо, узнай она, в каком Джарек был замешан инциденте — ее бы сердце точно не выдержало. Благо, время имеет свойство стирать столь громкие конфузы другими событиями. И это уже было неважно. Главное, что Реайлин Дуаро вернулась.
Ко дворцу подъехала белоснежная карета, запряженная вороными лошадьми. Кучер в белом пальто открыл дверцу, откуда выскочил молодой человек в сером сюртуке с ярко переливающимися на нем серебристыми застежками. Это был Энтони Адлай. Известный художник из Краумонта. Видимо, там два таланта и познакомились. Он протянул в проем руку и, наконец, перед всеми предстала женщина небывалой красоты. Русые волосы были собраны в две пышные длинные косы, перекинутые вперед, а сама голова была непокрыта. Совершенно неуместно, скандально, до безумия нахально. И в то же время уместно. Этим Рейалин заявляла обществу, что не поддалась на прошлые нападки, что совершенно не считает себя виновной. Я даже залюбовалась. Один лишь минус смущал меня — эта невероятная женщина была бывшей любовницей моего брата, из — за которой отец чуть не отлучил его от дворца.
Джарек знал о приезде бывшей пассии и мог легко избежать встречи, но он целенаправленно вышел вместе со всеми на улицу.
— Она невероятно умная и эффектная женщина, с душой недовольного и капризного ребенка, — вдруг сказал он мне прямо на ухо. — Как хорошо, что когда — то я понял, что дети мне не нужны, даже в столь обворожительной оболочке и с таким прекрасным голосом.
Мне стало жалко брата. Эти слова, брошенные вроде бы беспечно, доказывали, что былая рана еще не зажила и немного кровоточила. Но Джарек держался достойно, с легкой насмешкой наблюдая за прибывшей певицей, которая сразу же нашла мужчину в толпе.
Но, тем не менее, я гордилась своим братом, его осознанной позицией и силой воли. По его взгляду мне стало ясно, что, несмотря ни на что, он не пойдет в бездну за пагубными чувствами. Эта дорога для него закрыта навсегда. Но это пока, ведь одно дело страдать на расстоянии, другое же — видеть причину своей душевной боли каждый день прямо у себя под носом. И знать, что она продолжила жить дальше, когда он сам замер на той же ноте, на которой они расстались.
Я легонько сжала ладонь брата, и он благодарно мне улыбнулся.
А потом я посмотрела на Рейалин. Она все также неотрывно следила за магом, и ее взгляд не сулил ничего хорошего.
— Что же ты задумала? — вырвалось вслух.
— Что?
— Ничего, Джар. Думаю, можно расходиться. Все приличия соблюдены, а дальше пусть эта певичка получает долю своего внимания, но уже не от нашей семьи.
— Ада, я же знаю, как ты любишь ее песни. Мне совершенно не сложно побыть здесь. А ты бы могла подойти познакомиться.
— Вот именно, братец, — резонно заметила я. — Мне нравятся лишь звуки, издаваемые ее горлом. Существуй оно отдельно, я бы обязательно захотела узнать его поближе. С этой же женщиной я не хочу иметь ничего общего.