Однажды, когда он был еще губернатором провинции Канвондо, как раз во время созревания урожая случилась сильная засуха. И сколько ни устраивали молений о ниспослании дождя — дождя не было.
— Дождя нет потому, — объявил Чхирхю, — что чиновники округов и уездов молятся недостаточно горячо и искренно. Вот если бы они от всего сердца молили Небо, то оно непременно послало бы дождь!
Вслед за этим он сам совершил жертвоприношение и моление о дожде. И вот в полночь послышался шум дождя. Обрадованный, Чхирхю вскочил с постели и закричал:
— Я должен сейчас же вознести благодарение небесному владыке!
Облачившись в парадное платье, он встал посреди двора и стал истово класть несчетные поклоны Небу. А дождь тем временем понемногу все усиливался. Один чиновник раскрыл зонт и спрятался под ним.
— Да разве можно при таком важном молении удобненько закрываться зонтиком?! — возмутился Чхирхю и приказал чиновнику убрать зонт.
Все вымокли насквозь.
А вот тоже был такой случай, когда он стал губернатором Кёнсана. Надо сказать, что, проезжая мимо почетных арок почтительным сыновьям или добродетельным женщинам, Чхирхю непременно сходил с коня и дважды кланялся аркам. Проделывал он это даже и в тех случаях, когда шел проливной дождь.
Однажды так же вот проезжал он во время дождя мимо почетной арки и увидел: чиновник низкого ранга Ли Чып сидит на поле, укрывшись травяной накидкой.
— Чего это ты в таком месте расселся?! — откланявшись арке, с осуждением спросил Чхирхю.
— А я уже раньше вашей светлости прибыл сюда поклониться! — невозмутимо ответил Чып.
Сопровождавшие Чхирхю люди только рты прикрывали, чтобы громко не рассмеяться.
Однажды, прибыв в Пхеньян, приехал Сон Чхирхю на могилу Кичжа[25]. Сойдя с коня, он поклонился до земли и произнес:
— Прибыл еще один кореец, дабы исполниться высокой нравственностью великого учителя!
А то раньше еще случилось Сон Чхирхю участвовать в охоте государя на перевале Чхоннён. Загонщики обложили огромного свирепого тигра. И вот Чхирхю — а был он тогда изрядно пьян, — зарядив свой лук простой палочкой, хлестнул коня и ринулся было на тигра. Еле-еле люди его удержали. Вообще, происшествий такого рода случалось с ним немало.
Являясь перед государем, Сон Чхирхю всегда имел при себе два написанных иероглифа — «верность» и «прощение». При этом он горячо толковал их истинное, глубокое значение.
— Да, этот человек предан династии! — говаривал ван Сечжон[26] и назначал его на высокие государственные посты.
И чем более высокую должность занимал Чхирхю, тем становился он все более скромным и бережливым. Встречая гостей, Чхирхю угощал их вином, а на закуску подавали лишь салаты из сосновых почек и латука да вареные черные бобы. И во всем-то он терпеть не мог роскоши и блеска.
В правление династии Корё первый министр Чи Пэ был известен как человек очень хозяйственный и бережливый. Так каждый раз в первый день нового года и в день холодной пищи[27] отправлялся он один, без слуг, на кладбище, собирал все бумажные деньги и снова использовал их как бумагу. Если Чи находил пару брошенных соломенных сандалий, то непременно закапывал их на огороде, и польза от этого была немалая: он получал отменный урожай тыкв.
Когда Чи Пэ устраивал друзьям проводы за городскими воротами, он потчевал всех вином и закусками, сам же скромно прятал себе в рукав только маленькую чашечку с вином. Если же друзья подносили ему еще, предлагая выпить за его здоровье, он обычно отказывался.
— Невкусные тут всё у меня вещи, — скромно восклицал Чи, — даже в рот взять противно!
А то еще, когда совершались жертвоприношения Будде, Чи брал одну мерку риса и во главе десятка слуг являлся в храм.
Здесь он давал им поесть да и на обратном пути потихоньку выдавал еще по одной ложечке.
Как-то один слуга застеснялся и не подал ему свою ложку. Чи спросил у него, почему это.
— Да у меня, ничтожного, нет ложки, — извиняясь, ответил слуга. — Есть только миска.
— Ха! Целую чашку съесть и я бы не отказался! — рассмеялся Чи.
Как к еде и питью, извечна великая тяга мужчин и женщин друг к другу. Однако есть в наше время трое мужчин, которые не испытывают ни малейшего влечения к женщине. Наоборот.
Так, князь Чеан[28] питает неодолимое отвращение к женской природе.
— Женщина грязна, — всегда говорит он, — ее и близко-то к себе подпускать невозможно! — и никогда с женщинами даже рядом не садится.
25
Кичжа (кит. Цзи-цзы) — китайский сановник, который, по преданию, ушел в Корею, когда пала династия Чжоу (XII в. до н. э.), и основал государство Чосон — первое государственное образование в Корее.
27
День холодной пищи приходился на 5-й или 6-й день 4-го лунного месяца. Обычай связан с китайским преданием о гибели в огне Цзе Цзы-туя (VII в. до н. э.), обиженного на сына правителя княжества Цзинь. Люди из уважения к Цзе Цзы-тую отказываются разжигать огонь и едят только холодную пищу.
28
Чеан (1238–1312) — великий князь. Отправившись с посольской миссией в Китай, получил там высокую должность.