Он положил трубку на место и спросил:
– Пошли наверх?
– Подожди… подожди… – попросила его Кэтлин.
Телефон зазвонил снова. И снова никто не ответил.
Кэтлин выпустила трубку, кинулась к Антуану, прижалась к нему всем телом. Так же, как и на пароходе, который плыл вверх по течению Тежу, он был ее единственной защитой, единственной преградой, отделявшей ее от ночного ужаса.
Антуан тоже вспомнил их возвращение по Тезку.
Там он ей тогда сказал: «Этого не должно быть. Я убийца. Я убил женщину… Мою жену».
А теперь та же дрожь появилась у Кэтлин, ею овладела та же страсть. И тот же отвратительный страх, причину которого он не знал. И тот же порок, как ему показалось, тяга к нему, потому что он убил.
Он так внезапно оттолкнул ее, что она, зашатавшись, отстранилась, и сказал:
– Ты не первая, кому захотелось вдруг связаться со мной, потому что я испачкал свои руки кровью женщины. После процесса ко мне так и полезли разные истерички, уж поверь мне.
Кэтлин слегка покачивалась слева направо и справа налево, как будто она разучилась поддерживать равновесие своего тела…
– Погаси, быстро погаси свет, – прошептала она вдруг.
Не понимая зачем, Антуан повиновался. Кэтлин на ощупь приблизилась к нему.
– Безумец, безумец… – сказала она. – Я тоже… я тоже… Мой муж… на скале, это я его толкнула.
Антуану понадобилось прикоснуться к Кэтлин, чтобы поверить в ее присутствие.
Потом он спросил:
– Не хочешь же ты сказать?… Своего мужа… ты его…
– Да, – выдохнула Кэтлин.
Антуан спросил опять, голосом, где не было ни интонации, ни тембра.
– И никто не знает? И поэтому ты боишься? И именно из-за этого мы должны быть вместе, чтобы быть сильными, да?
– Да, – прошептала Кэтлин.
В комнате была полная темнота. Однако Антуан закрыл глаза, словно в них ударил яркий свет.
Только несовместимые с обычным ходом человеческих дел обстоятельства – даже если сами по себе эти обстоятельства ужасны – могут сообщить счастью ту особую остроту, тот пыл и восторг, которые обрела в тот момент любовь Кэтлин и Антуана.
Они видели, что они были выбраны и помечены один другим. Они не могли назвать силу, которая определила этот выбор. Но ни одна женщина не могла дать Антуану то, что дала ему Кэтлин. Ни один мужчина не мог исполнить все пожелания и надежды Кэтлин в той мере, в которой это сделал Антуан. Открывая один и тот же фатальный знак в их прошлом, складывая в общую сумму цифры их одиночества, они неожиданно снова обрели смысл своей жизни. Они не были больше замурованы в самих себе.
– Не случалось ли тебе в молодости мечтать о необитаемом острове, чтобы спрятать там свою единственную любовь? – спросила на следующий день Кэтлин.
– Может быть, – сказал Антуан.
– Вспомни хорошенько, – сказала Кэтлин.
– Теперь… да… вспоминаю… Так и есть, – сказал Антуан.
– Я была в этом уверена, – прошептала Кэтлин.
Она нежно улыбнулась своим большим, немного извилистым, мягким ртом, своими зелеными глазами.
– И что? – спросил Антуан.
– Подумай немного и оглядись вокруг, – сказала Кэтлин вполголоса.
Они сидели на террасе кафе площади Росио в самый многолюдный час. Мужчины со всех сторон с любопытством рассматривали Кэтлин.
Антуан обвел глазами все эти лица; потом – другие террасы, площадь, на которой было полно народу, и снова посмотрел на Кэтлин.
– Теперь понимаешь? – спросила она.
– Думаю, да, – сказал Антуан.
Его рука нарисовала в воздухе узкий круг, который обводил Кэтлин и его самого.
Они могут сколько угодно суетиться, мы с тобой все равно находимся на необитаемом острове, да? – спросил он.
– Вот именно, вот именно, дорогой! – воскликнула Кэтлин. – Ты нашел знак. Куда бы мы ни пошли, что бы ни случилось, между нами и остальными людьми есть круг… глубокий, как море.
– Вокруг необитаемого острова, – сказал Антуан.
Он задумался, и его лицо с тяжелыми чертами озарилось изнутри.
– Это прекрасно, – сказал он.
Тут подбежал и заметил их Янки Жозе, на ходу расхваливавший свои газеты. Антуан купил ему мороженое. Глядя, как тот ест, он прошептал:
– Даже он… нет… даже он не находится на необитаемом острове.
Жозе поднял к Антуану набитый мороженым, скованный холодом рот.
– Не обращай внимания… это игра, – сказала ему Кэтлин.
И она засмеялась высоким, прозрачным, кристальным смехом, как совсем юная девушка. Ее чистая, белая длинная шея вся зашлась от смеха.
Они стали играть в необитаемый остов.
Они, прежде избегавшие себе подобных, стали теперь получать удовольствие, приходя туда, куда сбегалось, где скапливалось человеческое племя. Это не было ни вызовом, ни даже реваншем. Они просто освободились от оков, которые были у каждого из них, когда они пребывали в одиночестве.