– У меня на Тежу тоже есть знакомые призраки, – сказал Антуан с усмешкой.
Кэтлин резко встала, потом взмолилась:
– Антуан… ради Бога… замолчи, прошу тебя.
Ее голос дрожал от суеверного ужаса.
Антуан тоже встал.
– Понимаешь, мне уже больше не нужна вечерняя школа, – сказал он.
Идя от Торговой площади к себе домой, Кэтлин старалась держаться середины улицы. Она вздрагивала, замечая какую-нибудь тень, и оборачивалась, словно за ними кто-то гнался. От Антуана ей не было никакой поддержки. Он шел замкнутые мрачный.
Больше всего пугал Кэтлин именно он.
Она успокоилась только на подступах к дому. Здесь царил обычный порядок, все было знакомо. Кэтлин взяла Антуана под руку. Он не сопротивлялся.
Вдруг он почувствовал, что она повисла у него на руке, словно бесчувственный груз. Из подъезда дома Кэтлин вышел мужчина. Лунный свет осветил лицо инспектора Льюиса. Он поприветствовал их, прошел мимо, дошел до конца старой стены и завернул за угол.
Антуану пришлось поддерживать Кэтлин до ее квартиры.
– Я прошу у тебя прощения, – говорила она, и ее большие глаза блуждали, переполненные ужасом, по всей лестничной клетке в поисках каких-то невидимых существ. – Я прошу у тебя прощения… Я ничего не стою… но между ним и тобой, я не могу больше… моя голова разрывается… Прости, Тонио…
Антуан прижимал к себе Кэтлин с бесконечной нежностью и раскаянием, гораздо более обременительным для его дыхания, нежели груз этого слабого женского тела. Он подумал:
«Это с моей стороны преступление против нее. Я убиваю ее нервы, ее мозг. Ей просто не хватает сил… Полицейский – это уже слишком большая нагрузка для нее».
Когда Кэтлин оказалась в своей комнате, первым ее желанием было желание прислонить горячую голову к облицовочной плитке. Прохлада мозаики медленно проникла в нее.
– Вот, мне уже лучше, Антуан… Все прошло. Я прошу у тебя прощения, – сказала Кэтлин.
Когда она с жалкой улыбкой, которую она хотела бы сделать мужественной, повернулась к Антуану, то увидела у него на лице еще незнакомое ей выражение: серьезное, братское.
У Антуана было такое ощущение, словно рядом с ним находится тяжело раненный боевой товарищ.
– Надо обмануть этого Льюиса, надо уйти от его преследования; ты должна уехать, – мягко сказал Антуан.
Она слегка подняла руки, снова уронила их и прошептала:
– Один раз я уже пыталась. Начинать снова у меня нет сил.
– Даже со мной? – спросил Антуан.
Лицо Кэтлин вдруг все засветилось недоверчивым изумлением, словно при виде какого-то сказочного подарка. Он опустил глаза. Он не заслужил этого света.
– Это… Антуан… правда… я правильно… ты сказал?… – бормотала Кэтлин.
– В Венесуэле нет закона о выдаче, – проворчал Антуан.
Он не хотел смотреть на Кэтлин, но такой могущественный зов исходил от нее, что он был вынужден ответить взглядом на взгляд молодой женщины. Несмотря на то, что комната была ярко освещена, зеленые глаза Кэтлин светились, как зеленые светлячки.
– И ты, значит, любишь меня… ты немного любишь меня, – прошептала Кэтлин.
Антуан снова отвел глаза и стал разглядывать пол. Он расплатился бы работой, болью, заплатил бы любую сумму, чтобы ответить соответственно тому, что он чувствовал.
Он сказал:
– Ты знаешь… для друга…
Но на этот раз ему не удалось ввести Кэтлин в заблуждение. Она спросила полушутливо:
– Но настоящий друг?
– Ну а как же, – сказал Антуан.
Он принялся ходить по комнате. И вслух размышлял:
– Мое грузопассажирское судно будет здесь через неделю… Жалкая посудина… И никто не придет тебя там искать… На борту нет даже радио… Просто мечта.
Он засмеялся от всего сердца и остановился рядом с Кэтлин:
– Ты будешь вспоминать о нем, я тебе обещаю, об этом путешествии люкс.
Она засмеялась тоже, затем сказала:
– Что касается денег…
– Если это будет необходимо, то я у тебя их возьму, – сказал Антуан. – Но я постараюсь прямо сейчас, чтобы в этом не было необходимости. Подожди меня.
Антуан нашел Порфириу Рохаса в одной из таверн нижнего порта, сидящим в одной рубашке и играющим в карты:
– Ну так что, Тонио, начинается хорошая жизнь? – спросил Порфириу.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказал Антуан.
– Козырь, – сказал Порфириу. – Говори Тонио. Никто не знает английского.
– Я хочу отдать свой заказ одному человеку, – сказал Антуан.
– А ты, что, решил остаться? – спросил Порфириу, не удивляясь.
– Я уезжаю также, – сказал Антуан. – Я заплачу натурой. В котельной, на кухне, где тебе будет угодно. Это будет не в первый раз.
Порфириу медленно вдохнул дым своей сигары.