5.
Как на крыльях я летел в общагу! «Хвост» благополучно сдан, значит, я перехожу на следующий курс, значит, еще повоюем в стенах альма-матер! Не нарушим же великую студенческую традицию и отметим сие событие с подобающей помпой и соответствующими возлияниями! Эх, гусары, седлайте коней!
Перед гастрономом я поубавил свои эмоции и пересчитал в уме доходы-расходы. Пирожки и стакан газировки раздробили мою десятку на пятерку, тройку, рубль и мелочь. Билет до Сарапула, как мне говорил Сашка, примерно столько и стоит. Но это только для нормального пассажира. А я – пассажир ненормальный, то есть нормальный, но имеющий привилегии. Студентам скидка – 50 процентов! Выходит, я могу смело отложить пятерку, а остальное спустить без зазрения совести – на полную катушку. Бутылка водки опустошит мой бюджет существенно, пробьет такую огромную брешь в нем, что ее уже не залатаешь каким-то там сырком «Дружба». Две бутылки вина в два раза меньше ударят по карману, останется еще половина свободных денег даже после покупки сырка, булки, кильки и пачки сигарет. Все тщательно взвесив, я, довольный собой, своей расчетливостью и благоразумием, шагнул в гастроном.
«Затоваренный» и счастливый только от предвкушения предстоящей трапезы и той «расслабухи», которая последует, я поднялся на свой этаж, нащупывая в кармане ключ от комнаты. Все хорошо, но не хватает одного – собутыльника. Я хотел было уже приуныть, когда заметил в фойе у окна волосатого и очкастого студента. Косит под Джона Леннона, подумал я, потому что очки были круглые из тонкой стальной проволоки. У меня были точно такие же в десятом классе, но в родной глуши на всю школу было три-четыре настоящих «битломана», а посему от ношения очков я вскоре отказался, и правильно сделал – сохранил зрение. Равнодушно пройти мимо «джонленноновских» очков я не мог и подошел к студенту.
– Слушай, старик, я сегодня сессию сдал, хочу отметить, да не с кем… Составишь компанию?
«Волосатик» внимательно оглядел меня, улыбнулся весело:
– Почему бы и нет! На халяву и уксус сладкий!
– Косишь, – кивнул я на его очки.
– Да! – радостно согласился он. – Взял у друга ненадолго попонтоваться.
Пройдя в мою комнату, мы без лишних разговоров принялись за дело. На тумбочку между двух кроватей была предусмотрительно постелена газета. Вскоре на ней появились откупоренная бутылка вина, два граненых стакана, килька, аккуратно уложенная на тарелочках, нарезанные сырок и булка.
– Как зовут-то тебя? – разливая в стаканы красную жидкость, спросил я.
– Меня не зовут, я сам прихожу, – сострил гость и, скорчив лицо звезды, протянул руку. – Джон.
– Ты этот ливерпульский акцент брось, – отреагировал я. – И очки лучше сними.
– Что, бить будешь?
– Ну, ты даешь, – рассмеялся я. – Даже выпить не успели – уже бить! Очки, вижу, мешают тебе. Не носишь ты очков.
– Носил, – вздохнул гость. – Минус полтора у меня, а здесь и вправду все минус три, да еще центровка не моя. Расстояние между линзами.
– Знаю, тоже носил.
– Да? – удивился студент, оценил информацию и повторно протянул руку. – Александр.
– Олег, – пожал в ответ руку. – Удивительная вещь получается – везет мне на Сашек. Друг у меня – Сашка Нетленный.
Тут я достал из кармана Сашкину телеграмму и дал почитать студенту Саше.
– Вот дурачина, погулял бы еще, – резюмировал тот. – Влюбился, наверно, сильно.
– Не без этого. Но у них время подпирает. Невеста уже беременная. К тому же Сашка – сирота. Ему свой дом во как нужен, – я показал рукой как.
– Тогда давай за здоровье молодых!
– Погоди, – махнул головой я, – сначала за сдачу сессии.
– Годится!
Звякнули стаканы, жидкость влилась в рот, растекаясь внутри приятным теплом по всему телу. Хорошо.
– Эх, гитару бы…
– Сейчас будет, – поднял руку теперь уже собутыльник Саша. – Пять секунд – этажом ниже.
Через минуту мы дружно горланили «Машину времени»:
«Где-то на горной круче…
Мы построим дом.
Там вокруг такая тишина!!!!…»
– В «Комсомолке» писали, что тексты для «Машины времени» пишут графоманы, а музыку сочиняет профан, – сказал я.
– Чушь собачья! – фыркнул Саша.
– Честное слово, я статью эту читал. Ее подписали человек пятнадцать. Половина – члены Союза писателей, половина – члены Союза композиторов.
– Члены? – презрительно скривился Александр. – Какое-нибудь знакомое имя там видел?
– Нет. Это где-то в Сибири, там «Машинка» гастролировала. Ну, писатели-сибиряки и поднялись…
– Настоящий талантливый писатель под такой чушью никогда не подпишется. Ты сам-то чужим словам веришь или сердцу своему?
– Так ведь «Комсомолка», люди авторитетные… А я кто?
– Перестань верить тому, что пишут в газетах.
– Так я вроде на факультете журналистики учусь…
– Так и я на нем же!
Я внимательно присмотрелся к студенту. Черные волосы, черные густые брови, скуластое лицо, резкие, порывистые движения. Да, я видел его на факультете.
– Точно, ты на курс старше!
– Выпьем за альма-матер?
– Поехали!
Через полчаса раскрепощение дошло до нормальной кондиции. Я стал петь свои собственные песни. Саша хлопал в ладоши.
– Гуд, гуд! Хорошо поешь! – взял у меня гитару. – А о чем ты поешь?
– Ну ты же слышал…
– Слышал, слышал. Сносит тебя в сторону эстрады, сильно сносит.
– Так что плохого-то?
– Бла-бла-бла – и ничего в голове.
– Ну, знаешь, – начал я обижаться, – если такой умный – сам сочини чего-нибудь.
– А я и сочиняю.
– Тогда прошу, маэстро, изобрази.
Александр взял гитару, подумал немного и запел. Когда он пел «Машину времени» – было здорово. Но сейчас он так сильно преобразился, что я даже не сразу понял, что это он же. Бешеная энергетика, жесткий ритм и голос, настолько красивый и громкий, что… вскоре в комнату настойчиво постучали. В проеме двери нарисовался комендант общежития. Безобидный, в общем-то, мужик, не намного нас старше, тоже еще студент, ради комнаты в общаге устроившийся на должность коменданта.
– Синицын, опять горланишь! – укоризненно и строго заявил он. Потом пригляделся к моему гостю и добавил. – И Башлачев тут же! Саша, уже час ночи, иди в свою комнату.
– Пока, старик, – сказал Александр и ушел, провожаемый комендантом. За его спиной покачивалась гитара:
«Время колокольчиков!»