— Не удивляйтесь и не заговаривайте ни с кем, и нас не увидят, пока мы не вернемся в зал.
Не удивляться он уже почти что привык — она часто во время операции начинала говорить вот так, отрывисто и четко. Кивнул.
— И если я вас не попрошу прямо — не вмешивайтесь. И не выпускайте моей руки. Если мне понадобятся обе руки — возьмётесь за плечо. Он обратит внимание только на меня, вас для него все равно, что нет.
Лестница привела их на небольшую площадку, на которой они увидели две высокие двери и одну маленькую. Все они были заперты, и очевидно, за ними начиналось приватное пространство хозяев. Элоиза остановилась перед маленькой и закрыла глаза.
Она еще внизу сосредоточилась и пыталась дотянуться до сознания Верчезы, притупляя его ощущения. Сейчас их разделяла только дверь, за которой он ждал человека из Марселя, ему очень хотелось поскорее отдать документы и получить — что получить? Не деньги же, денег ему и так никто не жалел — зарплата была более чем нормальной. А, вот — он хотел, чтобы ему были обязаны и чтобы он потом мог потребовать что-то от этих людей… Черт, кому же и для чего понадобились данные о реставраторах Ватикана?
Элоиза представляла себе характер Верчезы и давно поняла, как она начнет разговор. Она открыла дверь и вошла. Себастьен вошел следом.
— Добрый вечер, господин Верчеза, — начала она обычным своим тоном, — а почему вы не внизу, гости же собираются там?
— Госпожа де Шатийон? А вы что здесь делаете?
— Как же, к вам пришла. Вы не хотите мне ничего рассказать? Подумайте. Я не скажу об этом Винченцо, честное слово. Он не в курсе, что вы вернули ему не все страницы документа.
Это не так, но они ведь не общались…
— Эээ… а как вы узнали? — в общем, он всегда был болтуном и хвастуном. Нужно было всего лишь немного его подтолкнуть.
— Вы что же, думаете, что я не знаю, сколько листов в документе, который сама же составила?
— Да, я как-то не подумал, что Винченцо возьмется спрашивать о чем-то вас!
Ну, положим, Анджерри ничего не спрашивал, спрашивал Шарль, но об этом сейчас никто говорить не будет.
— Впрочем, я до конца так в это и не верю. Покажите листы, — последние слова сопровождались сильным мысленным повелением.
Верчеза механически достал из внутреннего кармана пиджака свернутые пополам листы А4, передал Элоизе. Она взяла, бегло просмотрела все три, достала из-за корсажа три других листа. Повертела в руках одни и другие, потом один комплект свернула и вернула за корсаж, а второй отдала ему в руки.
— Убирайте, и запомните хорошенько — я сюда не заходила, вы со мной не разговаривали и вообще меня не видели. Сейчас вы сядете к столу и уснете, а проснетесь только тогда, когда в комнату войдет ваш наниматель, кто бы он ни был.
Верчеза послушно сел в кресло и закрыл глаза. Элоиза и Марни тихо выскользнули наружу и прикрыли за собой дверь. Спустились вниз, там их ждал Лодовико.
— Сейчас войдем на порог залы, и нас станет видно, — тихо сказала Элоиза. Голова немного кружилась, но в целом она была довольна — ей удалось, всё обошлось тихо, и теперь главное — не привлекая внимания, покинуть дворец и исчезнуть в ночи.
09. Побочные эффекты шпионских операций
Они появились на пороге залы в тот самый момент, когда дирижер взмахнул палочкой и оркестр заиграл вальс. Прекрасный вальс Штрауса. Два десятка пар с готовностью закружились по залу, остальные стояли вдоль стен и наблюдали за танцующими.
— Я попробую пробраться к выходу коридорами, а вам уж придется дожидаться конца танца и выходить через зал, ты фигура заметная, да и донну Элоизу приметили, негоже ей по закоулкам прятаться. Пройдете через залу, выйдете, и машина ждет вас у лестницы. Если через десять минут не появитесь, я тебе позвоню от входа в зал, сделаешь вид, что тебя вызвали, и вы оба срочно уезжаете, — Лодовико подмигнул им и исчез в боковом коридоре.
Элоиза держала Себастьена под руку и смотрела в зал.
— Элоиза, а вы танцуете вальс? — вдруг спросил он.
— Конечно, а вы что — танцуете? — она недоверчиво посмотрела на него, а он, по своему обыкновению, смеялся.
— А вы думаете, меня в лесу воспитывали? Пойдемте, пройдем через залу. Если мы не можем пройти пешком, не привлекая к себе внимания, пройдем вальсом.
Он с поклоном подал ей руку, она машинально сделала реверанс. Ругнулась про себя на высокие каблуки — как же, не танцевать она едет. А вот как оно обернулось!
— У меня не слишком подходящая для танцев обувь, — пожала она плечами, а сердце тем временем колотилось, как бешеное.