Капает валерьянку в стакан, стоящий на столе перед Верой. Она залпом выпивает, хватается за горло, потом машет руками.
ОН. Что? Это же просто валерьянка.
Вера выбегает в ванную, оттуда возвращается в комнату, хватает графин и пьет прямо из горлышка.
ОНА (отдышавшись). Ты же мне валерьянку накапал в эту, «Стопку»! Такая гадость получилась! (Начинает хохотать, но смех быстро переходит в слезы. Костя садится рядом, обнимает ее.)
ОН. Вера, ты согласна?
ОНА. Конечно, согласна. (уставшим голосом) На твоих Канарах жило когда-то племя… У них был обычай: если находили виновного в преступлении, наказывали не его, а самого близкого ему человека…
ОН. Вер, кто не падал, тот не поднимался. Мальчишка еще…
Успокаивая Веру, Костя обнимает ее, прижимает к себе, целует. Постепенно поцелуй становится другим… Вдруг Вера отталкивает Костю и встает.
ОН (нежно). Ну что ты?
ОНА. Костя, не надо. Ты извини меня… Тебе, наверное, пора? Тебя же искали, опять будут звонить…
ОН. Нет, я останусь.
ОНА. Не надо.
Вдруг гаснет свет, и в темноте слышно журчание воды.
ОНА (испуганно). Что это?
ОН. Я же предупреждал: свет выключили. А воду дали.
Костя, чиркая зажигалкой, уходит в ванную, закрывает кран, потом возвращается, достает из тумбочки свечку, зажигает ее и устанавливает в пепельнице.
ОН. Ужинать будем при свечах.
Подходит к Вере, снова пытается ее обнять, но она отстраняется и подталкивает его к двери. Смеясь, пытается все обратить в шутку.
ОНА. Нет, Костя, ты иди, иди… Я что-то устала, у меня критические дни… В прямом и переносном смысле.
ОН. Может, все-таки, поужинаем?
ОНА. Японцы в таких ситуациях предлагают вместе позавтракать. Нет, правда, приходи завтра часов в десять. Я отдохну, приду в себя… Ладно?
ОН (не проявляя излишней настойчивости). Хорошо. А потом я съезжу в аэропорт, встречу Олега и привезу его сюда.
ОНА. Договорились. Иди.
Костя целует ее и уходит. Вера провожает его до двери со свечой. Потом берет телефон и набирает номер.
ОНА. Алло! Олег? (говорит холодно и жестко) Это я. Тебе надо будет уехать. (Пауза.) В Одессу. Нет, к следователю идти уже не надо. Я утром буду дома и все тебе объясню. (Пауза.) Собирай вещи. За тобой завтра заедут. Из дома не выходи, на телефонные звонки не отвечай. И никому не звони! (Пауза.) Почему таким тоном? Объясню при встрече. (Пауза.) Олег, все завтра!!! Я вылетаю в семь пятнадцать. (срывающимися голосом.) Нет, не встречай меня. Еще раз заклинаю тебя: из дома не выходи, трубку не снимай. Все!
Снова набирает номер.
ОНА. Алло! Добрый вечер. Девушка, мне нужен билет на завтра, на Москву, на семичасовой. (Пауза.) Нет? На лист ожидания? (Ровным и настойчивым тоном.) Девушка, мне очень нужно улететь этим рейсом. Я вас прошу. Я отблагодарю. (пауза.) Тригорина Вера Васильевна. (Ждет.) В какую кассу? К Свете? Спасибо.
Кладет трубку, берет свечу и ходит по номеру, собирая вещи. Вдруг зажигается свет. Вера задувает свечу, включает радио и продолжает собираться под песню группы «Любэ»:
Акт 7-й
1998 год.
Номер в венецианской гостинице, много зеркал и бархата на стенах. В вазе, как обычно, 25 роз. Ваза стоит возле зеркала, и кажется, что цветов в два раза больше. В номер входят смеющиеся Вера и Костя в вечерних костюмах. В руках у них карнавальные маски.
ОНА. Какой забавный этот гондольер. Я, правда, кроме слов «синьора» и «аривидерчи» ничего не поняла. Что он там говорил?
ОН. Сказал, что никогда не видел такой красивой женщины. Сегодня же скажет обо всем жене и уйдет к тебе с тремя детьми. Заведете еще одну гондолу и будете жить долго и счастливо.
ОНА. Я бы с радостью, но он же — мужская версия Дюймовочки.
ОН. Знаешь, почему среди итальянцев так много людей маленького роста? Они боятся, что если вырастут, их заставят работать.