Вера кладет трубку, берет свечу и ходит по номеру, собирая вещи. Вдруг зажигается свет. Вера задувает свечу.
АКТ 7-й
1998 год.
Номер в венецианской гостинице. В вазе 25 роз. Ваза стоит возле зеркала, и кажется, что цветов в два раза больше.
В номер входят Вера и Костя. У него в руках пакеты с покупками, у нее — две карнавальные маски.
ОНА: Какой забавный этот гондольер. Я, правда, кроме слов «синьора» и «аривидерчи» ничего не поняла. Что он сказал?
ОН: Сказал, что никогда не видел такой красивой женщины. Сегодня же признается во всем жене и уйдет к тебе с тремя детьми. Заведете еще одну гондолу и будете жить долго и счастливо.
ОНА: Ой, я бы с радостью, но он же — мужская версия Дюймовочки.
Константин бросает пакеты на кровать, обнимает Веру.
ОН: Знаешь, почему среди итальянцев так много людей маленького роста?.. Они боятся, что если вырастут, их заставят работать.
Вера смеется.
За окном раздается грохот фейерверка.
ОНА: Ой, смотри!.. Сегодня какой-то праздник?
ОН: Финита ля феста, габата ля санте. Что значит: «Праздник закончился, и черт с этим святым». У них тут столько праздников!.. Почти как у нас.
Стук в дверь. Костя уходит и возвращается с сервировочным столиком, на котором стоит блюдо с устрицами и бокалы с шампанским.
Вера и Константин садятся за стол. Костя выбирает устрицу, сбрызгивает её лимоном и протягивает Вере, которая брезгливо морщится.
ОНА: Знаешь, сколько раз мне их предлагали, начиная с Америки, — я всегда отказывалась. Они же живые!
ОН: Не бойся! Пищать не будет!
Вера с опаской рассматривает раковину.
ОНА: А жемчужины в них не попадаются?
ОН: Жемчужницы — другой вид, их не едят.
ОНА: Жаль…
ОН: Тебе нравится жемчуг?
ОНА: Да. Настоящие жемчужины — теплые и нежные.
ОН: А искусственные?
ОНА: У женщины моего возраста зубы уже могут быть искусственными, а драгоценности — только настоящими.
ОН: Повторяй за мной! Делаем глоток шампанского, потом глотаем содержимое раковины и быстро запиваем оставшимся шампанским…
Вера с той же брезгливой гримасой наблюдает за Костей, потом нерешительно повторяет его действия. Проглотив устрицу, она хватает ртом воздух, вспоминает о шампанском, выпивает бокал до дна.
ОНА (на выдохе): Вкусно! Сколько нас помню, мы всегда получали удовольствие от кухни.
ОН: Но не больше, чем от спальни.
Вера улыбается.
ОНА: Какие планы на завтра?
ОН: Если хотите рассмешить Бога, поделитесь планами на следующий день… Дел — масса. Надо мрамор посмотреть, маме на памятник…
Вера застывает с очередной устрицей в руке.
ОНА: Костя?… Когда?.. Я же ничего не знала!
ОН: Что ты не знала?.. Да нет, слава Богу, мама жива-здорова. Она меня давно просит мрамор купить и памятник сделать — «От скорбящих детей и внуков». Я испугался, решил, что она уже… того… Пошел к врачу знакомому. А тот смеется: ты от моды отстал. Сейчас многие так делают. «МММ» всяких боятся, вот и нашли, во что средства вкладывать.
ОНА: Да, любит их поколение проснуться среди запасов… Каждое лето крутят бутыли с помидорами и огурцами, а весной не знают, кому их раздать. Но памятник — это, по-моему, слишком…
ОН: Меньше будет переживать, как мы ее на тот свет проводим — дольше на этом задержится… Еще надо по галереям пройтись. Посмотрю живопись местных художников…
ОНА: Тоже маме?
ОН: Нет, себе. В офис. Может, «Данаю» Тициана возьму — ту, что с золотым дождем. Копия, конечно, на оригинал мы еще не наработали.
ОНА (с иронией): А может, пока «Бурлаки на Волге»?
Константин смотрит на часы. Вера перехватывает его взгляд.
ОНА: У тебя дела? Надо звонить?
ОН: Нет. Просто непривычно — целые сутки без звонков! Обычно я мобильник не отключаю. Слишком дорого обходится… Подчиненные принимают решения, а я потом расплачиваюсь.
ОНА: А сейчас почему отключил? Не боишься?..
ОН: Ну мы же с тобой договорились… Это — Венеция, здесь хочется быть счастливым, а не думать о проблемах.