Константин со злостью пинает собственную сумку, стоящую на полу.
ОНА: Прекрати! Ты не знаешь, что он может и какие у него друзья!..
ОН: Вера, ну неужели тебе не надоело? Ложиться спать в одну постель, а просыпаться в другой?
ОНА: Ты тоже спал в разных постелях. Если тебе это так претит, почему ты развелся только сейчас, через десять лет? Или это не ты, а с тобой развелись?
ОН: Не имеет значения.
ОНА: Имеет. Костя, это глупо. Любой брак — это два-три года счастья, а потом — мирное существование. И у нас с тобой было бы то же самое. Семья — это в конечном итоге домашние тапочки. А наши встречи — туфли на высоких каблуках. Ты хочешь лишить нас праздника? Через какое-то время ты опять станешь искать его. И я тоже. (Пауза.) А дети? Как им это объяснить? (Пауза.) Костя, пусть все будет, как было.
ОН: Нет, как было — не будет. Даже если ты не захочешь выйти за меня.
ОНА: Что ты имеешь в виду? А, ну конечно, ты же не сможешь долго жить один. Я права? А я чувствую — что-то не то… Теперь все ясно.
ОН: Что ясно? Я восхищаюсь твоей логикой! Я делаю тебе предложение, и тем самым разрушаю наши отношения? Это же бред!
ОНА: Это ты бредишь!
ОН: Прав был мой отец: жен меняют те, кто не умеет вовремя менять любовниц.
Вера хватает плащ.
ОНА: Я пойду. Закажи мне такси.
ОН: Куда?
ОНА: В Америку.
Константин берет в руки ее халат, брошенный на кресло.
ОН: Так, не привыкнув, и уедешь?
ОНА: Да пошел ты!
Вера снимает с пальца кольцо, бросает его на стол, хватает свою сумку и уходит, хлопнув дверью.
Константин ходит по номеру, потом наливает себе чашку бальзама, выпивает залпом. Поперхнувшись, кашляет. В этот момент раздается стук в дверь. Константин бежит открывать, но через несколько секунд возвращается, разочарованный. В руках у него — пакет в ярких надписях на английском.
Константин вынимает из пакета коробочки с лекарствами, затем бросает их на стол и выбегает из номера.
Через некоторое время звонит телефон. В пустом номере долго раздаются звонки…
АКТ 5-й
1990 год.
Номер в стамбульской гостинице. С улицы доносится крик муэдзина, призывающий правоверных на вечерний намаз.
По номеру разбросаны коробки, в центре комнаты стоят два танка — детские игрушки с дистанционным управлением. Ваза с 25 розами.
Появляется Константин в элегантном костюме, в галстуке, с дипломатом. Подходит к телефону, набирает номер.
ОН: Олег Павлович, это Константин. Из Константинополя. То есть, из Стамбула (Пауза) Если мы сумеем отгрузить 300 тысяч, турки откроют аккредитив под 9 долларов за штуку, на 10 они не соглашаются (Пауза.) По всем правилам стамбульского базара. Уходил. Прощался. Не возвращают. (Пауза.) Хорошо. Перезвоните мне, я в «Диване». Нет, я трезвый. Это гостиница так называется. (Смеётся, кладёт трубку.)
Открывается дверь, входит Вера. В руках у нее большие пакеты.
ОНА: Как переговоры? Ты давно вернулся?
ОН: За три минуты до тебя. Переговоры — нормально. Они, конечно, упрямились. Но я показал им товар лицом…
Отвернувшись от Веры, Костя надевает противогаз, поворачивается. Вера смеется. Константин не без усилий снимает противогаз.
ОН: Что вы смеетесь? Что вы все смеетесь? Лучше наших противогазов только наши газы. Не понимать это может только турок. Еще неизвестно, куда повернет Хусейн после Кувейта.
ОНА: Ну, тогда давай обмоем и контракт, и покупки. Поздравь с обновками! За пять танков — кожаная куртка. Представляешь, прицепился ко мне один турок. «Наташа! Наташа! Зайди ко мне в магазин!» Начал передо мной дубленки раскладывать… Такое впечатление, что они женщин никогда не видели.
Константин открывает бар, достаёт красивую бутылку.
ОН: Виски… И даже лед есть. Турки хоть и мусульмане, но пьющие. Ну что, уипьем уиски? Или пойдем куда-нибудь? Кебаб съедим, кофе попьем. Ай-Софию посмотрим.
ОНА: Я читала, что когда ее строили, в основание по скифскому обычаю замуровали человека. Только не помню — зачем?