Я стою на посту перед обитой металлом дверью. За ней — какое-то секретное отделение. На металлической двери кто-то накарябал ругательства, определив свое отношение к службе в армии. Я отстегиваю штык и тщательно, большими четкими буквами, вывожу посреди двери на уровне глаз «Бог есть любовь». На душе стало немного легче, но ненадолго.
Однажды вечером я поднялся на свой излюбленный чердак расположенной буквой «Г» казармы. Достаю из-под половицы радиоприемник, который я купил у одного из дембелей за тридцать рублей, то есть за почти годовую зарплату матроса, и ищу свои любимые позывные.
Я давно не слушал передачи Трансмирового радио из Монте-Карло, не знаю, сохранили они свои позывные или нет. Они еще и сейчас, более чем тридцать лет спустя, звучат в моих ушах. Есть в них что-то таинственное и призывное.
Радуюсь, что сегодня могу вновь слушать Ярла Пейсти и его сына Дуайта: «Мы поговорим сегодня об очень большой опасности для жизни веры: о чувствах. Об эти подводные камни разбился уже не один корабль веры». И шаг за шагом проповедник открывает мне мое положение, мое заблуждение, мою детскую неосознанную подмену жизни по вере чувствами. «Если вдруг в твоем доме вечером пропадет электричество и ты окажешься в темноте, неужели ты сядешь посреди комнаты и будешь стонать и плакать, оттого что ничего не видишь?» — говорит проповедник непосредственно мне. Каждое его слово, каждое его предложение — не в бровь, а в глаз.
Недослушав проповеди и не дождавшись конца передачи, встаю на колени на темном пыльном чердаке и благодарю Бога за Его урок, за Его утешение и обещаю верить Ему, а не своим чувствам, полагаться на Его Слово, а не на свои ощущения.
В мое сердце нисходит мир.
ТУМБОЧКА
У нас в казарме заменили мебель. Вернее, по всей казарме красуются новые тумбочки. Старые исчезли. Это первое, что бросилось мне в глаза, когда я вернулся с полетов сегодня вечером. Это шок для меня. В моей тумбочке — тайник, в котором я прячу Новый Завет и радиоприемник. В тумбочке я сделал второе дно. Это делают многие, и при каждом «шмоне» старшина Шевчук забирает все, что по уставу не положено матросу иметь. Мое второе дно занимает только половину глубины тумбочки, и при проверке старшина его не замечает. Но после того как я дал ему почитать Новый Завет, я засомневался в том, что он не знает о моем тайнике.
Воображение уже рисует страшные картины: приемник выпал, его отнесли майору Смирнову в политотдел (в армии коротковолновые приемники иметь запрещено), меня вызывают на допрос, приемник конфискуют.
В любом случае, моей тумбочки с тайником нет, и с ней нет моего радиоприемника. Я давно уже им пользуюсь.
Вместе с Ярлом Пейсти я «прошел» Деяния апостолов, жизнь патриарха Иакова, послание Иакова и множество других курсов. Я полюбил прекрасного писателя и поэта, мастера короткого рассказа Николая Водневского, стихи и песни Веры Кушнир. Я по голосу узнаю всех проповедников и певцов, я научился понимать украинский язык, слушая украинские передачи...
Спрашиваю у дневального, куда вынесли тумбочки. Он отвечает, что их унесли на склад, чтобы, когда будет машина, отвезти в котельную. В душе у меня такое смятение, как будто у меня пропал ребенок. Я хорошо знаю это чувство. Когда мне нужно было нянчить мою младшую сестру Ирму, я иногда так зачитывался книгой, что переставал замечать все вокруг. Спустя время я приходил в себя от визга тормозов на «асфальте» (так у нас называлась главная улица) и в панике бросался искать Ирму, которая, как правило, мирно играла в огороде или перед домом.
Прибегаю на склад и вижу гору сваленных как попало одинаковых тумбочек. Ищу свою, со вторым дном. Нахожу. С замиранием сердца сую руку в щель и нащупываю холодный пластик приемника. Весь дрожу от пережитого волнения. Я чувствую себя так же, как избежавший пожизненного одиночного заключения зэк.
Мои друзья, мои учителя остались со мной!
НАДОЕЛА ЕМУ ЖРАТВА
Я переписываюсь не только с друзьями на «свободе», но и с верующими в армии. О них я и молюсь каждый день. Иногда получаю письма от Эдика Грунтмана, он служит в морской пехоте на Дальнем Востоке, переписываюсь с еще не уверовавшим Олегом Жирновым, он пришел к нам в Романовку в церковь сразу после тюрьмы. Мама его, тетя Ганя, — мой большой друг, она у нас член церкви. Олег служит в Якутии. Пишу я ему часто и усиленно молюсь о его обращении к Богу. Он лежит в госпитале. Пишет, что познакомился там с медсестрой и теперь с ней дружит. Волнуюсь и молюсь.