Но мы имеем копии писем Ивана родителям. В них он пишет, как его на всю ночь оставляли на морозе раздетым, а потом вся часть удивлялась, что он цел и невредим и даже насморка не подхватил. Он пишет, как над ним измывались, как угрожали и били. И так — много месяцев подряд. Об Иване Моисееве и пережитых им чудесах позже были написаны книги, а в то время, о котором я пишу, мы хотели, чтобы как можно больше людей узнали о герое веры нашего времени. Мы понимали, что и во времена гонений в первом и втором веках христианства это были такие же простые люди, как наш Иван Моисеев, которых потом за их мученичество и связанные с их жизнью чудеса причисляли к лику святых.
Ребята из нашей церкви сделали большой ящик из фанеры — сверху было стекло, а внутри — сильные лампы, своего рода аппарат для контактной съемки. Так копировались фотографии и документы о Ване Моисееве и распространялись по всем церквам Киргизии и Казахстана. Потом на этом аппарате копировали ноты на фотобумагу, пока о нем не узнали почти все члены церкви. Один из членов, которого мы подозревали в связях с властями, предупредил нас, чтобы мы перестали этим заниматься, а то плохо будет. А заодно, чтобы убрали из дома моего отца типографские принадлежности.
Разобрали этот аппарат, быстренько вывезли добытую Андреем и дядей Давидом бумагу для подпольной печати, хранившуюся в доме родителей, и несколько недель напряженно ожидали обыска. Но все было спокойно.
Смерть Вани Моисеева для нас, молодежи семидесятых и начала восьмидесятых годов, стала вехой, призывом к более посвященному служению Господу. Она знаменовала некое новое начало. Начало чего — мы не знали, но ожидали и молились о пробуждении.
СЧАСТЬЕ
Я знал, что молиться так не имел права. Есть в этом какая-то корысть. Мне было 22 года, я знал, что не создан для одиночества. И я просил Господа о знаке. А молился я так: «Господи, укажи мне ту, которую Ты избрал быть моей женой. Дай мне знак. Пу сть этим знаком будет любовь, которую я почувствую к этой девушке. Я знаю, что не имею права ожидать этого от Тебя. Но ради этой девушки, имеющей право на любящего мужа, дай мне этот знак». Я молился и ждал знака.
Мне особенно нравилась одна девушка, но я не хотел жениться на ней именно потому, что она мне нравилась. Я считал, что это нечестно по отношению к ней. Каждый раз, когда я шел с нею рядом, а это случалось довольно часто, я осознавал ее близость.
Каждый раз я завороженным взглядом следил за ее пальцами, когда они проворно бегали по клавишам аккордеона и вызывали звуки, от которых мне хотелось смеяться и плакать. Когда я видел ее стремительную походку или смущенный взгляд, когда она выделялась в хоре, я осознавал, что лучшего спутника жизни мне не найти, но я ждал от Господа знака.
И я этот знак получил. Родители ее подали документы на выезд в Германию. В то время это еще не много значило, но сам факт! Я потерял покой и сон. Я впал в депрессию. На работе я садился за сверлильным станком, на котором в то время работал, чтобы меня никто не видел, и предавался своим безутешным мыслям: уезжает!
Это было 16 ноября 1972 года, после разбора слова в Беловодском, на которое она всегда приезжала и оставалась ночевать у Фриды, своей подруги. Я зашел вместе с ней к Фриде, поговорили о том о сем. Потом я взял спичечный коробок, написал на нем несколько слов и украдкой, под столом, передал его ей. Как сейчас помню это чувство первого интимного контакта, когда моя рука коснулась ее руки. Я пригласил ее выйти за мной на улицу.
Она вышла, смущенная и взволнованная.
— Я тебя люблю. Любишь ли ты меня и согласна ли ты выйти за меня замуж? — это все, что я ей сказал.
— Я тоже люблю тебя. Я согласна выйти за тебя замуж, — ответила она.
Между поцелуями я спросил ее, что она теперь думает об отъезде в Германию. Она ответила, что никуда от меня не уедет.
У моего счастья есть имя — Эльвира.
НАСТАВНИК
Ты об этом молились, — говорит Андрей Христофорович.
— О чем? — спрашиваю, зная, что он имеет в виду.
— Чтобы Господь соединил ваши сердца, твое и Эльвиры. Я молился об этом, еще не зная тебя лично. Эльвира — ангел. Ты это должен всегда помнить.
Андрей Христофорович — мой наставник. Вернувшись из армии, я узнал, что в нашей церкви новый проповедник. Он перешел к нам от «отделенных». Отсидел почти четыре года в тюрьме за Слово Божье. Так получилось, что мы с Андреем Христофоровичем подружились. По каждому поводу он мог рассказать мне историю из своей лагерной жизни.