ОЛЕГ
Тетей Ганей я подружился сразу после того, как уверовал. Старушка, небольшого роста, немного сгорбленная. А в глазах — такой огонь, любой молодой позавидует.
У тети Гани есть сын Олег. Он недавно вышел из тюрьмы, и тетя Ганя рада, что он ходит с нами на собрания, что мы с ним дружим и принимаем его как своего. Наш пресвитер решил — купим Олегу кларнет, чтобы мог играть в оркестре. Олег еще неверующий, но слушает внимательно. Себе на уме.
Во время службы в армии мы долго переписывались. Много-много лет его имя — в моей ежедневной молитве.
После тридцати лет переписка возобновилась. Вот уж у Бога много терпения! Олег уверовал. Член церкви и проповедник.
Поехал я по делам служения на Дальний Восток — там несколько миссионеров, которых мы поддерживаем, несут служение. Лечу с волнением: договорились встретиться с Олегом. В аэропорту Владивостока встречаемся.
— Ну ты, брат, постарел, не узнать тебя, — говорит, улыбаясь, Олег.
— Тридцать лет прошло, «молодой человек», — отвечаю, отдышавшись от объятий.
Вам приходилось когда-нибудь складывать пазл? Это картонная мозаика такая. Когда ее сложишь, то получается большая картина. И бывает, что какая-то частичка мозаики вроде и подходит по всем параметрам — цвету, штрихам, а ты пытаешься ее вставить — и не получается. Не отсюда она.
У меня такое ощущение с Олегом. Мне кажется, что я внутренне только тогда успокоюсь, когда он будет рядом. Я воспринимаю разделившее нас время и огромное пространство в 12 часовых поясов как что-то неправильное.
Или это я по небу тоскую?
ЗА АЛТАЕМ
Когда мне было лет пять или шесть, я хотел знать, что лежит за лесопосадкой. Отец говорил: «Китай». Мама говорила, что там живут люди, похожие на наших квартирантов, калмыков.
— Если вы пошлете миссионеров в Туву, то мы обязуемся их поддерживать, — предлагаю я руководителям миссии «Свет Евангелия» во время Лозаннской конференции в Москве в 1990 году.
— Хорошо, мы подумаем и ответим.
Прошло более десяти лет со времени этого разговора.
На собрании в церкви «Свет Евангелия», что в Кызыле, столице Тувы, — рукоположение двух братьев на пресвитерское служение.
Василий Иванович Давидюк и двое других братьев молятся над посвящаемыми Богу. Пение. На тувинском языке, мелодичное, гортанное, низкое. Я смотрю на зал. Все верующие в зале похожи на наших квартирантов на Алтае.
На следующий день поездка по степи — что может быть прекраснее? — в Ак-Довурак. Степь уходит волнами холмов к синим горам на горизонте. Мне кажется, что она дышит.
В Ак-Довураке крещение в новой общине. Стою на берегу горной реки. Детвора поймала руками рыбку. Щебечут на тувинском, непонятном и таком близком мне языке.
Крещение, потом собрание, вечеря Господня и рукоположение на пасторское служение молодого тувинца. Я здесь и не здесь. Я как будто смотрю на происходящее из другого времени. Поднимаю глаза и вижу, как заходит солнце над Алтайскими горами, за ними — моя родина.
Я вижу степь, лесопосадку и мальчика, который смотрит в мою сторону, прикрыв глаза рукой. Лица его я не вижу: солнце заходит за спиной мальчика, такое яркое и красивое, что вызывает у меня слезы.
УКРАИНЦЫ
Откуда приходит любовь? Вдруг реально ощущаешь, что она здесь.
Украинцев я полюбил заочно: слушая христианские радиопередачи во время службы в армии. Правда, старшину Николая Шевчука, прозванного драконом за несправедливость, я, по непонятным причинам, украинцем не считал. А то бы я никогда не смог полюбить украинцев, их язык, их образ жизни и мышления.
Когда я сейчас думаю об Украине, перед моими глазами проплывают лица: лица украинцев, русских, евреев, болгар, знакомых и незнакомых. Лица, лица, лица... Лица моих друзей, живущих в стране, которую Бог любит особенно.
— Тебе легко любить украинцев, — говорит мне Григорий Иванович Комендант, председатель Союза баптистов Украины, — у тебя такие хорошие сотрудники.
Мы с ним на конференции рядом сидим. Я чувствую, как от этих слов тепло, начиная от сердца, разливается по всему телу. «Ибо любовь Божья излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам». Оттуда она приходит, полагаю. «У меня здесь больше, чем только сотрудники, — здесь мои друзья, здесь моя церковь», — думаю я и растворяюсь в словах украинской песни.
МОЛОКАНЕ
В начале двадцатого века Астраханка была большим молоканским селом в Украине. В ней было три больших молитвенных дома молокан.