Наша серебряная свадьба. Поездка по Америке — подарок к ней от Господа. Ему нравится радовать нас: Николая Никитовича Сизова опять встретили. В городе Спокен, штат Вашингтон. И, как 25 лет назад, он благословил нас. Сколько благословений нужно человеку?!
Не знаю. Я их не считаю. Я им радуюсь.
ДРУГ В ГОСТЯХ
Я встретил Меелиса Малву в аэропорту Франкфурта. С ним я в армии служил. Беседы с ним составляют основную часть моих дневников того времени. Меелис моложе меня года на два. А встречаю старика в инвалидной коляске. Только глаза такие же молодые и такие же задорные.
У Меелиса рассеянный склероз. Он живет в Эстонии. В Германии, в гостях у меня, он впервые.
В душе теплится надежда, что две недели, которые мы проведем вместе, помогут ему примириться с Богом.
Посещаем с ним остров Майнау, зоопарк, гуляем по лесу и по городу. Говорим много. Узнаю моего друга. Не по голосу, а по мыслям; не по словам, а по отношению к Богу.
Иногда беседа слово в слово повторяет наши разговоры во время службы в армии. Как будто не прошло тридцати лет, как будто никто и ничто не изменилось.
Убеждаюсь: время никого не меняет. И не тридцать лет, а одно мгновение может изменить все и меняет, если человек меняет свое отношение к Богу и к тому, что Он говорит. В этом я тоже убедился. Притом не раз.
Франкфурт. Идет посадка на самолет в Таллинн. Прощаюсь со своим старым другом. Я знаю, наивно было верить, будто что-то может измениться только потому, что мы были вместе. Вручаю его — в который раз! — Богу и Его милости. Знаю, что Он Меелиса любит. А то почему бы Он тридцать лет за ним ходил?!
Меелис молится. Он радуется подаренному ему Богом общению со мной.
ЧТО ЗА ДРУГА МЫ ИМЕЕМ!
Мы с братьями едем поездом из Алматы в Астану. Прекрасное общение. Рассказы до полуночи. Молитвы друг за друга.
Гена рассказывает. Извините, Генрих Францевич Фот. Он верный друг. Мы с ним вместе постарели.
...Караганда. Начало девяностых годов прошлого века. В городе пустынно, ветер гонит по проспекту обрывки газет и потертые от долгого пути по степи кульки из-под продуктов. В народе уныние. В магазинах пусто. То там, то тут длинные очереди: что-то там дают. Но мы не останавливаемся. Перед нами еще дальняя дорога — домой, в Бишкек. При всем этом царящем в народе унынии на душе светло от общения с братьями на прошедшей миссионерской конференции. Но как это всегда бывает — у каждой радости есть предел. Наш предел — бензин, где его достать? У нас бак пустой, стрелка на нуле. Едем на единственную действующую заправку в городе, где, как нам сказали сведущие люди, бывает бензин. «Но дают только по десять литров на машину», — предупредили нас. Приехали. И в буквальном, и в переносном смысле: до заправки еще далеко, а вокруг море машин. Всем нужен бензин. Если стать в очередь — прождем дня два, а получим ли бензин, неизвестно. Притом, десять литров на машину, а нам ехать без малого тысячу километров.
— Что делать будем? — спрашиваю братьев.
— Молиться, — говорит Андрей.
Братья молятся. После небольшой заминки молюсь и я. Не буду пересказывать все мысли, что пронеслись у меня в голове.
— Господи, — молюсь, — приехали мы сюда, в Караганду, по Твоему поручению и по Твоим делам. Ты Сам знаешь, что нам нужно ехать домой и что нет бензина. Что нам делать, Господи? Помоги. Только Ты знаешь, как это сделать, ибо уже часто выручал нас из подобных ситуаций. Аминь.
— Что будем делать? — спрашивает один из братьев.
— Едем до совхоза Н. Он лежит на пути. Дотянем до него на резерве. Это километров около сорока. Там на заправке тоже бывает бензин, — отвечаю я как сидящий за рулем.
Сидящий за рулем, по неписаному правилу, всегда большую ответственность несет, и за ним — последнее слово.
Выехали на новую объездную, мимо аэропорта, и вперед — по пустынной трассе на юг. Машин очень мало. Так и кажется, что они все на заправках стоят.
С тревогой наблюдаем за стрелкой. Но она спокойно лежит на нижней отметке и не шевелится. Рядом с ней загорелась красная лампочка: значит, бензобак уже совсем пустой.
Приехали в совхоз. Заезжаем на заправку. Там никого, кроме заправщицы, нет. Сидит, книгу читает.
— Бензин есть? — спрашиваю ее с едва теплящейся надеждой.
— Нет, — отвечает женщина, не поднимая головы. Я склоняю голову (мелькает мысль: «А не специально ли они так низко эти окошечки делают, чтобы покупателей к смирению приучать?») к маленькому зарешеченному и выкрашенному густой синей краской окну.