Анну Ахматову до последних дней не баловала вниманием критика, книги ее выходили редко и малыми тиражами, отсюда ее постоянные сетования о том, что ее «не знают». Но ее связи с читателями были прочными и постоянными. В архиве поэта хранятся многие сотни писем ее читателей; на многих из них пометка «отвечено». Когда-нибудь лучшие чтательские письма будут опубликованы, как и ответные письма самой Ахматовой, и тогда станет ясно, насколько живой и действенной была ее дружба с читателями. Однажды Анна Андреевна получила письмо от Петра Лобасова, заключенного. Оно ее поразило поразительно точным определением ее поэзии (на основании только одного стихотворения «Мартовская элегия»).
П. И. Лобасов писал: «Каким-то холодком несет от раненого чувства простоты». Анна Андреевна горячо откликнулась на это письмо, послала автору телеграмму, а вслед за ней свой сборник стихотворений 1958 года, где сделала рукописные пометы и проставила некоторые даты. Но мало того: в стихотворении «Ты стихи мои требуешь прямо…» слова П. И. Лобасова нашли уже стихотворный отклик:
Существует мнение, что Анна Ахматова не любила писать писем. Это отчасти верно, но если бы сохранились все письма, написанные ею за ее долгую жизнь, то их набралось бы не так уж мало. К сожалению, многие ее письма погибли, будучи уничтоженными самой Анной Ахматовой (ранняя переписка с Н. С. Гумилевым была сожжена по их взаимному согласию), письма к В. Г. Гаршину были возвращены Ахматовой по ее требованию и, вероятно, уничтожены ею. Письма к Н. В. Недоброво могли быть уничтожены ревнивой супругой Николая Владимировича после его ранней смерти; письма же Н. В. Недоброво были сожжены Ахматовой после обыска у нее в квартире 7 ноября 1949 года.
Об этих невосполнимых потерях нельзя не пожалеть, но и то, что сохранилось, свидетельствует о необыкновенном внимании Анны Ахматовой к своим друзьям даже после расставания с ними (таковы случайно сохранившиеся письма к В. К. Шилейко, в которых проявляется ее трогательная забота о сенбернаре Тапе). Необходимо отметить и то, что Анна Ахматова зачастую не отвечала своим читателям из осторожности, из боязни повредить им, – ведь ее имя на протяжении многих лет после партийной хулы А. А. Жданова было чем-то вроде красной тряпки, а чтение ее стихов могло повлечь за собой крупные неприятности.
Во всех жанрах, образцы которых вошли в эту книгу, Анна Ахматова предстает писателем, заведомо предполагающим равновеликого собеседника.
За это и любят ее благодарные читатели.
Анна Ахматова
Коротко о себе
Я родилась 11 (23) июня 1889 года под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет.
Мои первые воспоминания – царскосельские: зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в «Царскосельскую оду».
Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет – древний Херсонес, около которого мы жили.
Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже научилась говорить по-французски.
Первое стихотворение я написала, когда мне было одиннадцать лет. Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина («На рождение порфирородного отрока») и Некрасова («Мороз, Красный нос»). Эти вещи знала наизусть моя мама.
Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно.
В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов. Отзвуки революции Пятого года глухо доходили до отрезанной от мира Евпатории. Последний класс проходила в Киеве, в Фундуклеевской гимназии, которую и окончила в 1907 году.